Посланницы Мглы вытянулись в воздухе, став похожими на две сверкающие ленты, и медленно заколыхались в такт волнам и потокам утреннего ветерка.
Они поднимались все выше и выше, все дальше и дальше от леса.
Вскоре Нирок заметил впереди горную гряду. Высокие скалы были до гладкости отполированы суровыми ветрами и зимними метелями.
На вершине самой высокой скалы виднелось гигантское гнездо.
Нирок никогда не видел ничего подобного: размером оно было не меньше кроны самого большого и раскидистого дерева. Наследник слышал удивительные рассказы об орлиных гнездах, но ему не доводилось видеть их собственными глазами.
В отличие от остальных птичьих гнезд, орлиное жилище было сплетено не из тонких прутиков, а из длинных крепких веток, в беспорядке уложенных друг на друга.
На краю гнезда восседали два огромных орла, а между ними виднелась какая-то смутная фигура. Как ни всматривался Нирок, ему не удавалось разглядеть ее как следует. Наверное, дело было в том, что он летел навстречу солнцу и слепящие лучи сбивали его с толку.
Всем известно, что дневное зрение сов намного уступает их ночному видению, поэтому Нирок не вполне доверял своим глазам.
«Наверное, дело в моем зрении, вот мне и чудится между могучими орлами какой-то полупрозрачный клочок тумана. Или все-таки это не туман? Может, это и есть Мгла?»
Орлиное гнездо
Нирок и змеи опустились на край гнезда.
Один из хозяев, тот, что был побольше, кивнул Нироку, произнеся:
— Добро пожаловать в наши небесные владения. Меня зовут Гром, а это моя подруга Зана. — Зана вежливо покивала головой. — Сейчас я все тебе объясню, — продолжал Гром, поймав удивленный взгляд Нирока. — Моя дорогая подруга потеряла язык во время давней битвы с бывшими предводителями Сант-Эголиуса. С тех пор она нема и разговаривает только на языке жестов, но мы с Мглой умеем ее понимать.
Нирок не мог отвести глаз от странного призрачного существа, которое издали принял за обрывок тумана. Вблизи этот клок марева принял более знакомые очертания, став похожим на старую, вылинявшую и до странности усохшую пятнистую сову.
Нирок больше не мог сдерживать свое любопытство.
— Ты скрум? — выпалил он.
Раздалось еле слышное клекотание, которое заменяет совам смех.
— Нет. Меня зовут Мгла или Гортензия. Я живая и даже вполне настоящая.
— Я не хотел вас обидеть, — смутился Нирок. — Но… почему вы такая?
— Ах, это долгая история, но я постараюсь рассказать ее покороче. В то время, когда я появилась на свет, у нас в Амбале во всех ручьях, реках, озерах и даже в земле находились россыпи крупинок, обладающих особыми свойствами. Эти крупинки стали благословением и проклятием Амбалы. Из-за них у нас стали появляться на свет совы с необычайными способностями. Мой отец, к примеру, мог видеть сквозь скалы.
— Сквозь скалы? — изумленно переспросил Нирок.
— Да. Поразительно, правда? Зато моя мать сошла с ума и утратила всякую желудочную чувствительность.
— Какой ужас! — охнул Нирок. Он искренне не мог представить себе ничего ужаснее утраты желудочной чувствительности. Может быть, страшнее только потерять крылья…
— У некоторых сов были нарушены навигационные способности, — продолжала Мгла. — Что же касается меня, то я просто родилась слишком маленькой. Маховые перья у меня росли целую вечность, да так как следует и не выросли. Я никогда не могла хорошо летать.
— И всегда были такой… ну, как бы сказать… такой…
— Такой тусклой? — пришла ему на помощь Мгла. — Нет, это пришло с годами. Перья мои поседели, а некоторые и вовсе стали прозрачными. — Она помолчала, а потом вдруг наклонила голову и выщипнула из грудки одно перо. — Вот, посмотри, — Мгла поднесла перышко к самым глазам Нирока, но тот все равно с трудом разглядел его.
— Глаукс Великий, да оно же почти невидимое!
— Так оно и есть. Вот почему я такая призрачная и почти прозрачная, — захихикала Мгла.
Орлы тоже засмеялись, и даже Зана издала странный клекочущий звук. Змеи тоже не остались в стороне и весело зашипели, синими струйками извиваясь на ветках огромного гнезда.
— Но у такой внешности есть и свои преимущества, — отсмеявшись, сказала Мгла.
— Я понимаю. Это помогло вам шпионить за мной, да? С самого первого дня в Амбале я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает.
Мгла кивнула. Нирок заметил, что когда она смеялась или шевелилась, воздух вокруг нее начинал еле заметно мерцать.
— Я ответила на твои вопросы? Теперь моя очередь расспросить тебя кое о чем. Кстати, ты до сих пор не представился.
— Я… Я… — Нирок почувствовал острую боль в желудке. Нужно было срочно что-то сказать, но что? — У меня нет имени. У меня нет семьи. И дома тоже нет.
— Нет, нет, нет, — задумчиво повторила Мгла, качая головой. Воздух вокруг нее снова замерцал. — Как интересно… Зана, Гром, вы ведь тоже заметили сходство? Готова поклясться, что он очень похож на…
Нирок едва сдержался, чтобы не закричать. Он не мог этого слышать! И инстинктивно закрыл ушные отверстия.
«Сейчас они это произнесут! Я знаю, что они скажут. Это все мой шрам, мой проклятый шрам…»
— … на Сорена, — сказала Мгла.
Два слога знакомого имени все же проскользнули в закрытые уши Нирока.
— Ч-что? — невольно взвизгнул он.
— Да, очень похож, — подтвердил Гром.
— Что вы такое говорите! Посмотрите на мой лицевой диск! — в отчаянии крикнул Нирок.
— Да мы на него и смотрим, — кивнула Мгла.
— Неужели вы не видите шрама?!
— Видим, конечно. Честно говоря, его трудно не заметить.
— Но… но… — пролепетал Нирок.
— Видишь ли, дружок, я привыкла смотреть в совиные глаза. Характер совы заключен в ее глазах, а не в перьях на лице. В глубине твоих блестящих черных глаз я увидела искорки света, совсем как у Сорена. У твоего отца ничего подобного не было. И у матери тоже. Кстати, ее глаза были черными, как речные камни, блестящими, как отполированная волнами галька, но абсолютно безжизненными. В них не было и следа того огня, который горит в глазах Сорена.
Нироку показалось, что желудок у него перевернулся кверху, голова пошла кругом.
— Выходит… выходит, вы с самого начала знали, кто я такой и откуда прилетел?
— Конечно, милый. Я все знала.
