В «Левиафане» (1651) английский философ Томас Гоббс называет свободу (он избегал использовать термин «свобода воли») всего лишь отсутствием внешних препятствий к совершению действия. По Гоббсу свобода воли существует, пока нет никаких внешних сдерживающих или ограничивающий факторов. Этой точки зрения придерживаются и современные философы – например, американец Ричард Рорти, объясняющий разницу между свободой «воли» и свободой действия и тем самым разграничивающий свободу иметь «опциональные возможности» и свободу одобрять такой выбор.
Можно сказать, что все люди интуитивно (ошибочно или нет) познают свободу воли или собственное «я». Современная психология в некоторой степени признаёт конфликт свободы воли и процесса формирования характера и способов поведения. И детерминизм несомненно представляет собой суровую реальность. Подумайте: все наши поступки и мысли причинно предопределены. Есть ли альтернатива? Можно ли устранить причину, обусловившую действие или мысль? Современная наука – от Дарвина до квантовой механики – сосредоточена на случайности и исходит из представления, что степень нашего влияния на действительность находится в зависимости от вероятности и неопределённости. Это, однако, не отменяет полностью дилемм детерминизма, поскольку случайность лишь допускает возможность свободы воли и служит не большим доказательством наличия таковой, чем вера в предопределённую природу всего на свете доказательством обратного.
В 1830-е годы Бернард Больцано (1781–1848) и Франц Экснер (1802–1880) были профессорами философии и теологии Пражского университета, где долгое время шли дебаты по проблеме свободы воли и детерминизма. Больцано, будучи католическим священником и в некоторой степени радикалом, придерживался твёрдых взглядов по ряду вопросов, особенно выделяя аморальность и бессмысленность войн и конфликтов. Больцано и Экснер считали, что истинность детерминизма не может основываться на статистике и математике, поскольку они изучают лишь вероятность фактов, а не факты как таковые. Больцано в конце концов был уволен с должности преподавателя, так как австрийские власти, платившие ему жалованье, сочли его радикальные идеи чересчур подрывными. Однако в конце 1840-х годов Австрия вошла в период реформ, которые стремились ослабить господство католической церкви, в особенности в государственных учреждениях. Тогда Франц Экснер сумел помочь изменить образовательную программу университетов, и одним из его первых предложений стало преподавать студентам вероятность как способ понимать, управлять и брать на себя ответственность за свою жизнь, то есть осуществлять свободу воли.
Красота в глазах смотрящего?
Эстетика – область философии, занимающаяся исследованием природы красоты. Что именно делает нечто прекрасным? Благодаря какому загадочному сочетанию элементов и форм нечто определяется как прекрасное, в противоположность безликому, уродливому или банальному? В некоторых случаях считается, что красота – понятие полностью субъективное, целиком зависящее от личного вкуса. Такая цепочка рассуждений, по крайней мере в философской терминологии, приводит к ложному заключению, поскольку не даёт ясного определения факторов, формирующих личный вкус, а кроме того, не объясняет, каким образом мы в принципе обретаем эстетические чувства.
Эстетика, как и почти все области Западной философии, уходит корнями в философию древнегреческую, главным образом, в труды Платона (ок. 428–348 гг. до н. э.). Вопрос «что есть красота?» был сформулирован Платоном в сочинении «Гиппий больший», являющимся частью сборника знаменитых диалогов. Платон подробно излагает беседу своего учителя Сократа с софистом Гиппием. Сократ сообщает Гиппию (человеку довольно тщеславному и заносчивому), что недавно оказался осмеян в споре с неназванным антагонистом за то, что не сумел дать ясного определения природы красоты, и предлагает Гиппию высказать собственное мнение. Гиппий, польщённый тем, что великий Сократ просит его помощи, приводит три примера красоты: красивая женщина, предмет, сделанный из золота или украшенный им, и долгая благополучная и здоровая жизнь. Сократ отвергает каждый из приведённых Гиппием примеров, являющихся всего лишь материальными примерами поверхностной красоты и влекущими очевидные противоречия, и задаёт свой вопрос снова: что есть красота как таковая? Это заставляет мужчин рассматривать более концептуальные понятия красоты, например, является ли прекрасным то, что удобно, полезно или выгодно в зависимости от различных обстоятельств? Сократ вновь указывает на недостатки каждого примера и в конце концов решает, что красота может быть соотносима с чувствами – скажем, с удовольствием, которое вызывают виды, звуки или запахи; однако Сократ остаётся в сомнениях, что это действительно является точным определением красоты.
Хотя диалог, изложенный в «Гиппии большем», не приходит к ясному выводу о природе красоты, он предполагает, что красота может существовать сама по себе. Отсюда представление Платона о красоте как об одной из идеальных форм – образе божественного совершенства. В тот золотой век греческое искусство сосредоточилось на изображении человеческой формы в образах богов или мифических героев – икон, которым следовало поклоняться, любить и почитать. Предположение Сократа о том, что красотой является что-либо пробуждающее чувственное удовольствие, соответствует древнегреческому представлению о любви как высшем состоянии человеческого сознания.
Это соотношение между любовью и красотой исследуется глубже в «Пире» – наиболее внушительном из всех диалогов Платона, в который вовлечено множество участников некоего празднества, обдумывающих философские суждения. Раздел, посвящённый красоте, содержится в «Пире» в речи Диотимы.
В «Пире» Сократ приводит речь жрицы Диотимы, которую представляет в качестве эксперта в делах любви. Диотима говорит о том, что истинное понимание эротического влечёт за собой переход от любви к красивому, привлекательному телу и человеку к пониманию красоты как таковой. Эта пошаговая трансформация известна как scala amoris или «лестница любви» Платона. Высшей формы любви нельзя достичь, не ступив предварительно на низшие ступени лестницы, то есть не испытав физического влечения. Распространённое толкование подъёма по этой метафорической лестнице состоит в том, что любящий, отрекаясь от всех предшествующих объектов любви и страсти, движется навстречу абсолютному пониманию красоты как таковой.
В том, что касается красоты, и Платон, и Сократ придерживались субъективистского подхода: что любое знание, и, соответственно, наше понимание красоты, определяется личным опытом и чувственным восприятием. Таким образом, красота заключена в глазах смотрящего. Как, однако, сказано выше (и в связи с вопросом «что есть красота?» это Сократа очевидно беспокоит), такой подход всё же не может назвать точно набор факторов, определяющих что-либо как «прекрасное».
