– Я просто спросил. – Бармен пожал плечами и указал на желтый кирпичный дом на углу. – Это и есть заведение Мирабель. – Он вдруг заторопился обратно. – Пойду, пока Дрю не прикончил весь грог в пабе.
Ган, волоча ногу, взобрался по небольшой лестнице на веранду. За сетчатой дверью на входе тут же показалась женщина.
– На сегодняшнюю ночь все занято, – упершись руками в бедра, заявила она и, не скрывая недоверия, окинула его подозрительным взглядом.
– Мне не комната нужна, – сказал он, не обращая внимания на ее манеры. – Мне нужен доктор.
– Что-то вы не выглядите больным, – сварливо заметила женщина.
– Это не для меня. Для ребенка. – Его голос беспомощно сорвался. – Для маленькой девочки.
Лицо за серой проволочной сеткой смягчилось, и женщина открыла дверь. Теперь он мог без помех рассмотреть ее лицо.
– Док там, на заднем дворе, обедает с женой.
Ган пошел за хозяйкой, и его тяжелые шаги по гладким половицам эхом разносились по коридору. Она провела его через гостиную на заднюю веранду, где хорошо одетая светловолосая пара любовалась закатом.
– Доктор Карлтон, – сказала она тем же отрывистым голосом. – К вам тут один человек. Его девочка заболела.
– Она не моя! – испуганно бросил Ган, которого смутили эти слова. – Я нашел ее на дороге, она лежала в пыли и обгорела на солнце.
Произнеся это, он вдруг отчетливо вспомнил, как это было, и в душе вновь вспыхнула паника: «Не потеряй ее. Только не здесь!»
Блондин промокнул губы салфеткой.
– Где она сейчас?
– В моей повозке. Я положил ее под тент.
– Я помогу перенести ее сюда, – спокойно сказал доктор. – Мирабель, найдется у вас еще одна кровать?
– Есть наверху. Мне нужна только минутка, чтобы поменять постель.
Мирабель неуклюже заспешила по застеленной ковровой дорожкой лестнице, придерживая подол юбки, чтобы не путался под ногами.
Ган вернулся в холл и вышел на улицу, швед молча следовал за ним.
– Где вы ее подобрали? – спросил он наконец мягким, как у женщины, голосом.
– Посреди буша. Где-то милях в пятнадцати к востоку. – Ган указал на повозку. – Она там. Я пробовал напоить ее, но она проглотила всего несколько капель.
Нили услышал голоса, вылез из повозки и, бросив окурок на землю, раздавил его сапогом. Доктор откинул полог, и при первом же взгляде на ребенка в глазах его появилась тревога.
– Давайте быстренько перенесем ее.
Ган прижал к груди обмякшее тельце, легкое, как пустой джутовый мешок, и понес в пансион. Мирабель стояла на втором этаже. При виде его согнутой фигуры горло у нее перехватило, и она, решительно выставив вперед подбородок, как настоящий генерал, скомандовала:
– Несите ее наверх! Постель готова!
Это были первые слова, которые принесли Гану хоть какое-то облегчение.
Он осторожно положил девочку на кровать со взбитой подушкой и накрахмаленными белыми простынями. Обстановка в комнате была очень простая, но здесь было чисто – чище, чем в любой больнице. В считаные минуты Мирабель сняла с нее грязные чулки и платье, обтерла с лица и шеи пыль и грязь, после чего, покачивая головой и успокаивающе приговаривая что-то вроде «тс-с…», положила на лоб холодный компресс.
Доктор измерил пульс девочки, приподнял ей веки, чтобы проверить зрачки, и снова опустил.
Ган, стянув шляпу со своих свалявшихся и мокрых от пота волос, мял ее в руках. Маленькая девочка, немилосердно обгоревшая на солнце, казалась неживой.
Доктор Карлтон смочил водой простыню и неплотно обернул ею ребенка.
– Мы должны сбить температуру, – пояснил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Потом открыл пузырек с нюхательной солью и поднес к лицу девочки. Та беспокойно дернула головой. Глаза ее открылись и, скользнув по лицам окруживших ее людей, остановились на Гане. Он прижался спиной к стене. Его переполняла благодарность. Потом глаза девочки снова закрылись, и она, поморщившись, издала хриплый болезненный стон.
Мирабель осторожно поправила ей голову.
– Постарайся не плакать, детка.
– Я хочу смазать ожоги мазью, – мягко сказал доктор. – Будет лучше, если вы подождете внизу.
– Как ваше имя? – спросила Мирабель, когда они вошли в кухню.
– Клаудио Петрони. Но все зовут меня просто Ган.
Она наморщила лоб и странно посмотрела на него. Он пожал плечами.
– Я научился ладить с верблюдами, как афганцы. А их у нас зовут ганами.
Верблюды. Нили. Обоз с грузом. Как далеко все это сейчас! Ган расположился за небольшим круглым столиком и переживал из-за своей запылившейся одежды и грязных сапог в этом безукоризненно чистом доме. Паника, которая в последние несколько часов завладела им, отступила, и теперь он каждой клеточкой чувствовал изнеможение. Он устало сидел на жестком деревянном стуле. Девочка будет жить. Теперь он может снова дышать свободно.
Мирабель, гревшая чайник на огне, скрестила на груди руки. Это была сильная женщина, хотя и не красавица. Ган осторожно поставил локоть на клеенку.
– Слава богу, что тут нашелся доктор. Не знаю, что бы я без него делал, – сказал он. – Я слышал, что в Леоноре есть больница. Поэтому и поехал сюда.
– Больница? О нет! – фыркнула она. – Вот уже добрых два года. Все теперь только в Перте. А люди просто сидят и болтают языком, вместо того чтобы для разнообразия сделать что-то самим. – Ей на лоб упала прядь волос, и Мирабель с силой дунула, чтобы убрать ее.
Закипевший чайник засвистел. Хозяйка достала кружку и сахар и пригасила пламя.
– Док работает на компанию «Плимут Майн». Еще год, и они переедут ближе к лагерю. Он очень переживает за свою жену. Тоскливо сидеть тут целыми днями, особенно для женщины. А ее бледная кожа поджарится на солнце быстрее, чем ломтик бекона на огне. – Она придвинула ему кружку и налила чаю, теперь их разделял поднимавшийся от горячей воды пар. – Хотите пирога?
В желудке у Гана заурчало.
– Если можно.
Мирабель положила на тарелку со сколотым краем кусок желтого плоского пирога. Карлтоны вернулись и заняли свое место за столом. Мирабель принесла еще кружек, тарелок и пирога.
Смуглое лицо доктора выглядело усталым.
– Температура упала, и она заснула.
– Значит, с ней все будет хорошо, да? – спросил Ган с облегчением.
– Ожоги серьезные. И будут сильно болеть, пока не заживут.
– Интересно, откуда она там взялась. А еще интересно, кто с ней такое сделал! – Мирабель обернулась к Гану. – Где вы ее нашли?
– В буше. Примерно в четырех часах езды на восток.
