Я опять попытался вырваться, и тут в моё плечо вонзилась игла.
– Не надо сопротивляться, Илюша, – сквозь накатывающуюся пелену забытья донёсся голос профессора. – Всё будет хорошо, просто чудесно! Мне нужен только, понимаешь, ТОЛЬКО положительный результат. А добиться его я смогу лишь при максимальном напряжении поля. Это опасно, рассчёты показывают, что твои шансы на выживание и сохранение разума не более пятнадцати процентов. Узнав об этом, ты гарантированно отказался бы от эксперимента и ушёл. И ни какая охрана тебя бы не остановила. Работа всей моей жизни, да и сама жизнь, оказалась бы потраченной в пустую. Я не могу так рисковать. Моя жизнь, моё великое открытие против твоей, по сути, никчёмной жизнюшки. Это не справедливо. Но ты не беспокойся, свою порцию славы ты получишь. Станешь героем, положившим жизнь на алтарь науки. Я позабочусь об этом. Я напишу в отчёте, как ты добровольно пошёл на смертельный риск ради науки. Ха-ха-ха! Представляешь, как будут по тебе лить слёзы твои подружки и как гордиться, что спали с тобой. Хорошо, что последнее время ты вёл практически затворническую жизнь и не встречался с ними. Я вовремя узнал, что одна из них хотела тебя предупредить об опасности, и успел вмешаться. А что бы исключить появление других доброхотов, перенёс дату запуска на сегодня, а коллективу (он произнёс это слово с пренебрежением) за ударный труд дал два выходных и возможность провести их вне городка.
– Я нашёл другое решение моей задачи, – продолжил свой монолог профессор.
– Мне уже не нужен кретин в роли адресата. Да и ты мне тоже больше не нужен. Вот, – он повертел перед моими глазами маленькой пластинкой. – Этот чип будет адресатом. На него я скину твой разум. Потом уберу твою личность – и у меня в руках будет универсальный носитель любых знаний. Любых, какие на этот чип запишешь. Так можно плодить гениев! Но самое главное – это путь к бессмертию, не телесному, конечно. К бессмертию разума отдельного индивидуума, прежде всего моего. Мне много лет, я стар. Мудрость, как и половое бессилие, приходит с годами. Я мудр и сохраню твоё тело, оно мне сразу понравилось, потому я его пристрою «на хранение» в интернат для душевнобольных, откуда Васю брал. Потом запишу на твою матрицу свой разум, и, когда придёт время, вживлю чип в твой мозг. Хорошо, что ты нигде не учился, объём памяти человека величина конечная и забивать её всяким мусором преступно. Дальше всё просто. Я якобы умираю и исчезаю. А через несколько лет, окончив экстерном парочку институтов, на сцену выходит дотоле никому не известный, но весьма перспективный молодой учёный Илья Стрельцов. То есть я в твоём теле с моим сознанием. Гениально, правда? За годы жизни твоего, пардон, уже моего тела, я существенно пополню свои знания, которые сам мозг запишет на вживлённый чип. А когда тело износится, я найду другого донора. Вот так. Вс-таки я – Гений!!!
Осознав, что сейчас умру, а вырваться из капкана фиксаторов не получится, я стал страстно молиться. Я не был набожным, к религии относился скорее с иронией, но наличие Высшей силы, или Вселенского Разума, не отрицал. Молитв, кроме «Отче наш», я не знал, потому повторял её, повторял и повторял, пока сознание не стало стремительно ускользать. Последнее, что я услышал и увидел, были звон разбитого окна, чудовищно яркий сполох почему-то зелёной молнии и тут же последовавший за ним удар грома. Дичайшая боль. И темнота…
Глава 1
Боль, боль, боль… Тупая ноющая боль. Это моё первое ощущение. Второе ощущение, просочившееся сквозь стену боли, монотонное «бубубу, бубубу, бубубу». Третье ощущение, появившееся после некоторого снижения уровня боли – равномерное покачивание: вверх-вниз, вверх-вниз. И какой-то неприятный кислый запах. Это четвёртое, что стало ощущать моё тело. Сразу замутило. И тут же вспышка понимания: болит, мутит – значит, жив, значит, не угробил меня этот псих-профессор! Следующее ощущение – радость. И дикая злоба. И опять боль. И злость. И мысль: доберусь я до его цыплячьего горлышка, вставлю пару проводков и подключу к розетке. Пусть сам, сука учёная, попробует весёлых электрончиков вагончик!
Смесь радости и злости – зверский коктейль, выбросивший в кровь ведро адреналина. Я резко дёрнулся. И тут же в голос застонал от резкой боли в затылке. Откинулся на что-то мягкое. Замер. Открыл глаза. Бубнёж прекратился. Кто-то, зрение ещё полностью не восстановилось, я видел только смутный силуэт, подскочил ко мне. Обдав запахом чеснока, этот кто-то мужским голосом с явной радостью произнёс:
– Боярин, Илья Георгич, жив, кормилец! А мы уж думали, Господь тебя всё же прибрать хочет. Третьи сутки в себя не приходишь. Князь! Кня-я-зь! – заорал мужик.
Его крик молотом ударил через уши в мой мозг. Глаза захлопнулись, а я сжался в комок. Немного полежал. Боль постепенно отпустила. Вновь открыл глаза. Зрение восстановилось, и я увидел склонившуюся надо мной всклокоченную седую голову с густыми, тоже седыми, бровями, усами и бородой.
– Дед Мороз, – сразу пришло на ум.
– Я сейчас, боярин. Радость-то какая! – Стуча ногами, мужик выбежал из комнаты. Хлопнула дверь, впустив внутрь волну свежего воздуха с запахом чего-то почти забытого, но очень знакомого.
Удивлёнными глазами я проводил странный персонаж и медленно, осторожно, чтобы не спровоцировать ещё одну волну боли, повернул голову и огляделся. Это где же я? На обстановку моего коттеджа нынешний интерьер что-то совсем не был похож. Тесная комнатушка с низким потолком. Прямо – дверь, в которую выскочил давешний мужик. Слева от неё что-то вроде вешалки с какой-то одеждой. В правом углу поставленные друг на друга два небольших сундука. На плоской крышке верхнего разглядел незажжённую свечу, раскрытую книгу, пузатенький кувшин и чашку. Сразу захотелось пить, и я вновь попробовал повернуться всем телом. Боль тут же напомнила о себе. Я замер, пережидая её всплеск. Отпустило. Продолжил осмотр. Справа застеленная чьей-то большой шкурой постель. В стене два квадратных окна, без занавесок. «Интересно, что за место?» Медленно – медленно повернулся на правый бок. Боль, на удивление, отозвалась не столь сильно, как раньше. Я, глубоко вздохнув, продолжил осмотр помещения. Обнаружил ещё одну постель вдоль другой стены, под ещё одним большим окном с переплётом из мелких стёкол. На стене возле окна, на деревянном колышке, висела кожаная на вид лента с двумя старинными пистолетами и ещё какими-то предметами. Всё это снаряжение мерно покачивалось.
– Идеянахожусь? – Одним словом произнёс я сакраментальный вопрос. А в ответ – тишина.
– Да, а сам-то я как? Целиком или с недокомплектом чего-либо? – резанула вдруг мысль.
Стал осторожно проводить ревизию тела на предмет его функциональности. Пошевелил ногами, пальцами рук. Подвёл руку к лицу, наткнулся на густые заросли какой-то шерсти, осторожно потянул за неё. Кожа на подбородке натянулась. Что за хрень? Дёрнул чуть сильнее. Ого! У меня что, борода выросла? Это сколько же я в отключке был, чтобы так обрасти? Год, что ли? Удружил, кот учёный. Но хорошо, что я жив остался! А какие последствия потом вылезут, если я действительно год в постели провалялся? А вдруг у меня вся спина сзади…Я поёрзал в постели, ощупал плечи, грудь, живот. Пока повода для серьёзной паники не обнаружено, подведём предварительные итоги. Голова работает, руки-ноги шевелятся, боль контролируема, пить хочу, тошнота прошла, хотя мерные покачивания никуда не делись. Вывод: я жив, относительно здоров и нахожусь… на корабле?
