Книга Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

Тобольск, сентябрь 1981 года

Он любил вспоминать свое детство. Каждый раз он извлекал содна памяти какой-нибудь особенно тяжелый, болезненный эпизод и начиналвоспроизводить его мысленно во всех подробностях. Чем мучительней былиподробности, тем дольше он застревал на них.

Он рос тихим, послушным мальчиком. Мать следила за каждымего шагом, за каждым вздохом.

– Ты – внук легендарного красного командира, – повторялаона, – ты должен быть достоин своего великого деда.

Маленький мальчик плохо понимал, что значит – быть достойнымдеда. Суровый широколицый мужчина со светлыми усами, в кожанке, перетянутойпортупеей, глядел на него с бесчисленных портретов, больших и маленьких,развешанных по всей квартире. В доме на стенах больше ничего не висело – никартин, ни календарей, только портреты легендарного деда. Да еще на письменномстоле матери стояли небольшие бронзовые бюстики двух великих вождей – Ленина иСталина. Вытирая пыль с холодных маленьких лиц, надраивая зубным порошкомбронзовые глаза и усы, Веня Волков всегда очень старался. Уборка в квартиребыла его обязанностью с семилетнего возраста, и мать очень тщательно проверялакачество работы.

Однажды, заметив под глазом Иосифа Виссарионовича белоепятно – остатки нестертого зубного порошка, она отхлестала сына по щекам. Емутогда было десять.

Наказанию он не удивился, счел его вполне заслуженным. Ноего впервые поразило совершенно спокойное, безразличное лицо матери. Методичноотвешивая сыну звонкие оплеухи, она пристально смотрела ему в глаза иповторяла:

– Нет ничего случайного в жизни. За небрежностью стоитумысел. Небрежность всегда преступна.

Многие его одноклассники бывали биты своими родителями, но восновном били отцы – по пьяни, с похмелья или просто попадался пацан подгорячую руку. Отцы били по заднице ладонью либо ремнем. А матери, как правило,заступались.

Веню Волкова била мать, причем всегда – по щекам, ладонью,совсем не больно. Только щеки потом горели. Никогда она не делала этого спьянуили сгоряча. Она вообще не пила, была всегда трезвой, ровной и спокойной. Отецне заступался. Он был такой тихий и незаметный, словно и вовсе его не было. Онработал инженером на хлебозаводе, пропадал там целыми днями, а иногда и ночами.Мать никогда не била при нем, не потому, что боялась, просто так получалось,отец редко бывал дома. А сын отцу ничего не рассказывал. Он вообще никогданичего никому не рассказывал. Все отцовское воспитание сводилось к тому, что,общаясь с сыном, он без конца повторял:

– Твоя мама – самый чистый, самый принципиальный человек насвете. Она – святая. Все, что она делает, – это для твоей пользы. Ты долженгордиться своей матерью и слушаться ее во всем.

Мать была освобожденным секретарем партийной организации натом же хлебозаводе. Ее постоянно избирали депутатом горсовета, фотография еекрасовалась на центральной площади, на Доске почета «Лучшие люди города».

Он слушался, но не гордился. Человек, которого не реже, двухраз в неделю хлещут по щекам, вряд ли может чем-либо или кем-либо гордиться.Сейчас, сидя в своем маленьком прокуренном кабинете, заведующий отделомкультуры Тобольского горкома ВЛКСМ Вениамин Волков, двадцатишестилетний,светловолосый, высокий и худой мужчина, глядел в разложенные перед ним на столебумаги и в который раз прокручивал в голове одну из самых болезненных сценсвоего детства.

…Стоял ледяной сибирский февраль, с пронзительными, колючимиветрами. Восьмиклассник Веня забыл дома физкультурную форму и помчался набольшой перемене домой.

Веня летел сквозь пургу. Он боялся опоздать на физкультуру,учитель непременно написал бы замечание в дневник.

Отец был дома, болел гриппом, лежал с высокой температурой,с компрессом на лбу. Думая, что он спит, Веня тихонько открыл дверь своимключом и тут же застыл на пороге.

Из комнаты родителей доносились странные звуки – ритмичныйскрип панцирного матраца сопровождался тихими, сдавленными стонами, мужскими иженскими.

Веня подошел на цыпочках и заглянул в приоткрытую дверь. Насмятой родительской постели извивались два обнаженных тела. Одно принадлежалоего отцу, другое – молоденькой соседке Ларочке, двадцатилетней студенткебиблиоточного техникума. Веня слышал, она тоже болела гриппом, сидела дома…