— У меня иногда бывают ужасные головные боли. Доктора говорят, что это происходит, когда я расстроена, — объяснила она. — Но сегодня ее на меня мог наслать только самый зловредный из колдунов!
— Ничего, скоро пройдет, — успокаивала его Изабелла, стараясь казаться веселой. — Но меня сегодня разбудили на рассвете, а теперь…
— Да, уже давно за полночь. И вам, наверно, холодно так сидеть, обхватив колени, — он потянул ее назад в постель и начал целовать, пока она не почувствовала восхитительное волнение в крови. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее, прижал к себе, но его губы как-то очень быстро оторвались от нее. — Говоря по правде, вы смертельно устали, мое милое дитя, — прошептал он с сожалением, не догадываясь, насколько сильно пробудил в ней желание.
Огонь в камине почти погас. Он откинулся на спину и зевнул, нежно прижимая ее к себе, как будто она действительно была ребенком. На брачном ложе было тепло и темно, голова ее уютно лежала на его плече, а от горячего со специями вина, которое они пили из свадебного кубка, ее стало клонить в сон. Постепенно приступ головной боли стал утихать. Желание уступило место дремоте, и Изабелла крепко уснула.
Когда она проснулась, в глаза ярко светило солнце. Шелковый полог был отдернут, и Эдуард, великолепный в своей пурпурной ночной сорочке, стоял у раскрытого окна.
— Сегодня прекрасное утро для охоты, мороза нет, — сказал он, когда она заворочалась в постели, — я обязательно должен опробовать мою новую кобылу.
«Я замужем. Я — королева Англии», — вспомнила Изабелла почти машинально. Затем она отбросила назад золотистую тяжелую копну волос, стряхивая остатки сна и мысленно возвращаясь к брачной ночи. «А теперь мне предстоит встретиться с этими болтушками-фрейлинами и мамой, которая начнет обо всем допытываться, и хуже всего, увидеть тревогу и озабоченность в глазах Бинетт, — подумала она, — сказать им всем, что мой красавец-муж… очень мил и добр».
ГЛАВА 2
Все последующие дни казались Изабелле сплошной чередой развлечений. Турниры и карнавалы следовали один за другим, и каждый последующий был великолепнее предыдущего. Каждый обед и ужин превращались в настоящие пиры, каждый вечер устраивались маскарады и балы. Она всегда была центром всеобщего внимания, признанная королева красоты.
— Неудивительно, если все это вскружит ей голову, — говорила мудрая Бинетт, которой приходилось терпеть вспышки гнева Изабеллы из-за какой-то не понравившейся ей детали туалета, хотя в основном они вызывались лишь ее перевозбужденностью и усталостью. — И как она опять сможет жить нормальной размеренной жизнью на этом суровом туманном острове?
Изабелла, вспыльчивая, но отходчивая, никогда не забывала принести с праздничного стола что-нибудь вкусненькое для старушки или же дарила Жислен, которую она накануне ударила, яркую карнавальную ленту. И если ее хорошенькая коронованная головка немного и кружилась от всего этого, то сердце сохраняло постоянство. Она упивалась комплиментами как французских, так и иностранных рыцарей с одинаковым удовольствием, но весь неожиданно раскрывшийся перед ней мир был заполнен ее английским супругом.
Пробудившись навстречу своим природным чувствам, она иногда жалела, что он слишком уж нежен, ей бы хотелось больше страсти. Отсутствие опыта мешало ей понять, что он ни в коей мере не был влюблен в нее. Она находила его приятным собеседником, с ним она чувствовала себя легко и свободно, может быть, еще и потому, что он в меньшей степени, чем ее остальные родственники, заботился о соблюдении всех формальностей и этикета. Поскольку он прекрасно смотрелся верхом на лошади, она с гордостью любовалась им, когда он появлялся на арене с ее лентой, и она радостно захлопала в ладоши, когда он сломал в схватке копье ее дяди Людовика Кремонского. Однако в отличие от других Эдуард не проявлял задора состязаний. Он любил эти турниры, но в основном из-за удовольствия, которое получал, демонстрируя и проявляя ловкость и меткость. И когда однажды к замешательству хозяев его зять герцог Брабантский сбил его с лошади во время второй схватки, его сторонники были поражены тем, что Плантагенет встает с земли с улыбкой. Он совершенно спокойно и даже весело отнесся к своему поражению и с совершенно довольным видом уселся рядом с королевой красоты, чтобы наблюдать, как его недавний соперник одерживает новые победы.
— Неужели вам это безразлично? — воскликнула Изабелла, стараясь скрыть собственное разочарование.
— А почему я должен из-за этого переживать? Мне гораздо приятнее сидеть здесь с вами подле теплой жаровни и смотреть, как другие колошматят друг друга, — сказал Эдуард, слегка морщась, когда она настояла на том, чтобы в соответствии с традициями перевязать небольшую царапину на его запястье.
— Разве вы не хотите победить? — спросила она.
Эдуард снял свой неудобный стальной шлем со знаменитым гербом Плантагенетов и отложил его в сторону. Затем с чувством явного облегчения пригладил растрепавшиеся волосы.
— Когда ты растешь среди людей, которые живут, едят и частенько даже спят в полных доспехах… — начал он, как бы извиняясь.
Изабелла бросила взгляд на арену турниров, так красиво украшенную флагами и знаменами, затем вспомнила, что отец ее мужа был крестоносцем.
— Вы хотите сказать, — медленно произнесла она, — что все это напоминает вам детские игры?
Это было не совсем то, что он думал, но он не стал ее разубеждать.
— Я бы с большим удовольствием отправился на соколиную охоту, или поиграл в какую-нибудь азартную игру, или же просто послушал бы хорошую музыку.
— Но вы же воевали с великим королем Эдуардом?
— О, да. Он уж об этом позаботился.
Изабелла непонимающе уставилась на него. Ее удивило то, что он, похоже, совершенно не испытывал из-за этого гордости, но еще больше она была поражена, что он явно относился к великому воину с некоторой долей антипатии. Однако Эдуард лишь рассмеялся, увидя на ее лице недоумение и удивление. Он вытащил цветок ракитника из своего шлема и воткнул его в складки ее плаща, нежно-золотистый цвет которого прекрасно гармонировал с золотыми искорками ее карих глаз.
— Моя милая Изабелла, — вновь заговорил он, чтобы вы и все ваши подруги ни придумывали себе о войне, могу уверить вас, что ничего особенно великолепного в войне нет. Одна из моих сестер родилась во время крестового похода, а я сам родился в осажденном замке Уэльса, так что уж мне ли не знать!
— А ваша бедная матушка не голодала в том замке?
— Не сомневаюсь, что нет. Мой отец об этом позаботился, хотя она и родила меня в маленькой голой комнате, мимо которой без конца топали вооруженные люди. Это было в Карнавароне. Отец только что отвоевал этот замок у храбрых, но непокорных валлийцев, и они продолжали стоять у ворот, требуя, чтобы над ними поставили правителя, родившегося на их земле. И поэтому, как только служанки моей матери завернули меня в одеяльце, он принес меня на поле брани на своем щите и показал им. «Вот ваш принц! — закричал он своим оглушительным голосом. — Он не говорит ни слова по-английски и рожден на земле Уэльса. Эдуард, мой первенец!» И они звали меня принцем Уэльским до тех пор, пока отец не умер, пытаясь организовать очередную осаду какого-то замка уже в Шотландии. К тому времени он овдовел и уже восемь лет был женат на вашей тетушке.
