Вот что придает остроту жизни, промелькнула у него мысль. Он подметил, как участилось дыхание Элис, как ее грудь приподнялась и опала, выдавая общее душевное состояние. Решив подкрепить полученный результат, он обошел стол и уселся на столешницу таким образом, чтобы его мускулистое бедро очутилось всего в нескольких дюймах от Элис.
— С Робертом все в порядке, — произнес Кальсада, проследив, как ее взгляд скользнул украдкой вверх по оказавшимся рядом его ногам и быстренько ретировался. — И моя сестра Марта жива-здорова. Кстати, в данный момент они катаются на лыжах на одном из швейцарских горных курортов.
Она удивленно вскинула глаза и уперлась в его взгляд.
— Но Роберт ничего не говорил мне… — начала она, пытаясь вспомнить, упоминал ли шеф когда-нибудь о своем пристрастии к лыжному спорту.
— Верно. Потому что сам до последнего момента ни о чем не догадывался, — ухмыльнулся он. — Отдых в Альпах мой подарок сестре и Роберту на серебряную годовщину их брака. Вам известно, что они женаты уже двадцать пять лет?
— Да.
Еще бы, как тебе не знать, голубушка! Он с самого начала задумал использовать данное обстоятельство в качестве козыря, когда придет время открыть карты и сообщить мисс Слейтон, что ему прекрасно известно об их с Бобом связи. А потом он собирался предложить мерзавке убираться из жизни супруга Марты. Мигель даже приготовил на сей случай чек на кругленькую сумму, который, по его расчетам, должен был способствовать скорейшему исчезновению наглой особы.
Но чек остался лежать в кармане, потому что Кальсада передумал расставаться с Элис. Вначале ему хотелось раскрыть секреты ее прелестного тела и подобрать ключ к сердцу. Подобная тактика не шла вразрез с его моральными убеждениями.
— Путешествие планировалось в полной тайне и стало сюрпризом и для Марты, и для Боба. Им пришлось в спешном порядке собираться в дорогу, — продолжал Кальсада с хитринкой в глазах. По сути, он не дал супругам опомниться, а просто отвез в аэропорт и усадил в самолет. — Бобу я обещал проследить за делами фирмы в его отсутствие, так что причин отказываться от отдыха у него не было.
— Очевидно, вы поселили их в одной из своих гостиниц? — поинтересовалась Элис, начиная кое-что понимать. В ее глазах еще не появилось спокойствия, но тревога заметно уменьшилась.
— Где же еще? — вновь усмехнулся Кальсада. — Я выделил им роскошный номер для молодоженов. Должен сказать, что беспокойство о шефе делает вам честь, мисс Слейтон. Со своей стороны я тоже позаботился о том, чтобы предложить Марте и Бобу нечто особенное, что могло бы хоть отчасти компенсировать трагичность последнего пережитого ими года.
Вот еще одно важное слово, мрачно отметил про себя Мигель, наблюдая за Элис, которая быстро поднялась с кресла при упоминании о трагедии. Выражение ее глаз вновь изменилось: они слегка затуманились, но не настолько, чтобы выглядеть томными, как того хотелось Кальсаде. В ее взгляде сквозила вина. Похоже, девица еще не окончательно потеряла совесть, решил Мигель, хотя снисхождения ей от меня все равно не видать.
А может, вернуться к первоначальному плану и вышвырнуть ее отсюда, подумал он, чувствуя, как в душе вновь поднимается черная волна гнева при воспоминании об ужасном и бесконечном годе, который прожила его сестра после смерти единственной дочери, которая утонула, купаясь в океане, здесь же, в Майами. С тех пор Марта ни разу не побывала на пляже и даже старалась не смотреть в ту сторону, где плескались волны, унесшие жизнь ее дорогого ребенка. Детей у Боба с Мартой долго не было. Джейн родилась, когда ее матери исполнилось тридцать семь лет. Девочка была светом, озарявшим жизнь Марты. С тех пор как он погас, и сам Мигель, и другие родственники боялись, что та никогда не выберется из мрака.
Разумеется, обнаружив тот факт, что, пока она горевала, ее муж нашел себе утеху в лице двадцатипятилетней красотки, Марта не нашла бы в себе сил простить супруга. Ни одна уважающая себя испанка не смогла бы закрыть глаза на подобный грех. То же самое относится и к ее ближайшим родственникам. Поэтому Мигель, глядя в виноватое лицо Элис Слейтон, испытывал лишь одно желание: вытрясти из нее душу.
Трудно себе представить, какие противоречивые чувства он испытал, когда обольстительная потаскушка неожиданно протянула руку и легонько тронула его за плечо.
— Я очень сочувствую вашей потере, — тихо промолвила она. — Роберт рассказывал, как вы все любили Джейн. Мне не нужно объяснять, что вам пришлось пережить.
Пока Элис говорила, Кальсада понял, что произошло. Девица увидела в его глазах гнев и ошибочно приняла его за боль утраты. Почти невесомое прикосновение ее пальцев заставило мышцы плеча настороженно напрячься под тканью рубашки.
Ложь, констатировал Мигель, имея в виду слова Элис, но в следующую минуту ему пришлось пересмотреть отношение к происходящему. Он вынужден был признаться самому себе, что его мускулы сократились от удовольствия, доставленного прикосновением женской ручки, а не от негодования по поводу неискреннего соболезнования. Сердце Кальсады тоже застучало быстрее, потому что именно сейчас он увидел в голубых глазах выражение, которое вполне можно было назвать томным. И идея вернуться к изначальным планам внезапно потеряла привлекательность, потому что существовала лучшая возможность: добиться гораздо большего удовлетворения, погасив злость в этой женщине, подобно тому, как гасят известь. А что потом останется от Элис Слейтон, Мигеля не заботит!
Перед внутренним взором Кальсады вдруг вспыхнул яркий образ раскинувшейся на постели Элис, обнаженной и манящей к себе выражением бездонных голубых глаз, в значении которого невозможно было ошибиться.
Гораздо более приятная форма мести, решил Мигель, тем не менее все же отдавая себе отчет, что в эту минуту в нем говорит скорее голос разбуженной плоти, чем разума. Однако данное соображение не помешало ему в свою очередь протянуть руку и дотронуться кончиком пальца до уголка прелестного рта Элис.
— Благодарю, — тихо сказал он. — За сочувствие.
Губы Элис дрогнули под этим прикосновением, глаза потемнели, щеки слегка порозовели, и Мигель вдруг осознал, что незаметно для себя самого склоняется над ее лицом, причем его рот находился уже почти на волосок от возможности вкусить божественного блаженства.
Элис отшатнулась и с ошеломленным видом сделала шаг назад. При этом, спеша установить хоть какое-то расстояние между собой и Кальсадой, она едва не упала в кресло, в котором недавно сидела.
Он смотрел на Элис, не проронив ни слова. Молчание сейчас было благом, так как лишь полный глупец мог ошибиться в значении импульсов, только что проскочивших между ними.
Оказавшись, как она считала, на безопасном расстоянии, Элис быстро взяла себя в руки и взглянула Кальсаде в глаза. Довольно храбро, отметил тот про себя.
— Как долго будет отсутствовать Роберт?
Мигель с трудом сдержал улыбку, заслышав этот тоненький, не очень уверенный голосок.
— Четыре недели, — сообщил он, заметив, что порозовевшие щечки Элис вновь заливает молочная белизна бледности: информация оказалась шокирующей.
