— Если ты в чем-то сомневаешься…
Вирджиния не договорила и повернулась, собираясь уйти. Однако помедлила и оглянулась. Фрэнк отметил, что обычно так смотрят влюбленные, а не враги. Она как будто хотела убедиться, что он продолжает наблюдать за ней. Ярко-красные губы ее раскрылись, словно Вирджиния хотела сказать еще что-то.
Фрэнк вопросительно поднял брови.
— Могу я вам еще чем-то помочь, мисс Файфилд?
Она отрицательно покачала головой.
— Гм… нет. Но… — Ее лицо стало каменным. — Послушай, Маллори. Я сообщу тебе все, что смогу, по этому делу. Обещаю.
Фрэнк сомневался, что она сдержит слово, но утвердительно кивнул.
— Я позвоню тебе, если отец свяжется со мной. — Вероятно, это ложь, но ведь и Вирджиния тоже не до конца с ним откровенна.
Она кивнула в ответ, коротко и деловито. И вдруг для Фрэнка она перестала иметь отношение к делам полицейского участка и на мгновение — всего лишь на долю секунды! — он понял, что ему и Вирджинии суждено оказаться в одной постели. Уверенность в этом оказалась сродни тому, что человек воспринимает как данность — восход и заход солнца, например.
— В таком случае рассчитываю вскоре получить от тебя известие, — пробормотала Вирджиния.
— Счастливого путешествия.
Она вопросительно вскинула брови.
— В Дувр, — напомнил он.
— Это работа, а не отпуск.
Фрэнк не мог ручаться, но, когда она повернулась, ему показалось, что она буркнула себе под нос: «Черт бы тебя побрал, Маллори».
Он смотрел ей вслед. Слишком худощава, решил он. Гибкая и высокая, словно тростинка, и бедра по-мальчишески узкие. Движения Вирджинии были экономными, хотя определенная доля грации присутствовала в них. Наверное, на Вирджинии неплохо смотрелись бы вещи, которые она никогда не носила, — облегающее вечернее платье, обнажающее спину, с разрезом до бедра и непременно с глубоким декольте, пробуждающим в мужчине соблазн дать волю рукам.
Сколько ей лет? Двадцать пять? Тридцать? Фрэнку вдруг захотелось знать точно, хотя особых надежд выяснить это он не питал. Осознав, что Вирджиния давно ушла, он горестно вздохнул и быстро снял пиджак, надетый только ради нее. Ослабив узел галстука, Фрэнк буркнул:
— Неужели этот день готовит мне новые неприятности?
— Вероятно, шеф. — В кабинет вошел Боб Донован, правая рука Фрэнка. — Кажется, журналисты что-то пронюхали о кра… об исчезновении одного из наиболее ценных наших экспонатов. Пришел Грег Хикли с Би-би-си. Хотите с ним побеседовать?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
— Поговори с ним сам. Но о яйце ни слова, понял? Мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.
А может быть, и дольше. Фрэнку требовалось время на то, чтобы изгнать из своих мыслей Вирджинию и поразмыслить о бедах, преследующих его семью в последнее время.
— Почему бы вам не пройтись? — предложил Донован и аккуратно закрыл за собой дверь.
Фрэнк повесил пиджак на спинку стула, сел за стол и, расстегнув пуговицы на манжетах, закатал рукава. Он не мог поверить, что его отец исчез. И он не сомневался в том, что было именно так, как он сказал Вирджинии: его отец случайно наткнулся на какое-то правонарушение или узнал нечто, что его насторожило. Где бы он сейчас ни находился, он вернется с яйцом Фаберже, как только сможет.
Хотя, напомнил себе Фрэнк, в последнее время на долю семейства Маллори выпадала и удача. Словно пытаясь получить этому подтверждение, он открыл ящик стола и вытащил письмо, написанное им около месяца назад.
— Всего месяц назад? — пробормотал он.
Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как Ванесса Маллори объявила, что выиграла пятьдесят тысяч фунтов как победительница викторины. В тот день она еще сильнее удивила всех, заявив, что ничего не сообщила мужу о своем выигрыше. И если в течение трех месяцев ее сыновья не женятся, она поклялась пожертвовать всю сумму англиканской церкви. Более того, Ванесса поставила условие, что ни Фрэнк, ни Мэтью, ни Дуглас, ухаживая за своими будущими женами, не имеют права сообщать им о деньгах.
Женитьба всем трем братьям Маллори представлялась делом маловероятным. Фрэнк вздохнул и взглянул на зажатое в руке письмо. Он написал его в тот день, когда узнал о выигрыше матери, и, пусть в повседневной жизни частенько бывал циником, письмо это было сродни построенным им моделям кораблей — от него веяло романтикой. И начиналось оно со слов «Милая Дама моей Мечты»…
Письмо пролежало в ящике стола почти четыре недели, но теперь Фрэнк понял, что ему следует с ним делать. В конце он приписал: «Мне можно писать по этому адресу», — и оставил номер почтового ящика, который использовал для конфиденциальной информации еще во время службы в контрразведке.
Что ж, я поступаю правильно, воспользовавшись почтовым ящиком, решил Фрэнк. Зачем давать свой домашний адрес — если я и впрямь отошлю это письмо так, как задумал, трудно предугадать, в чьи руки оно попадет.
С улыбкой на губах Фрэнк поднялся из-за стола, подошел к книжной полке и взял причудливой формы бутылку, купленную по случаю.
— Бутылка с заточенным в ней джинном, — пробормотал он и представил стелющийся из горлышка дым. Усмехнулся, вообразив, как дым, материализуясь, превращается в женщину. — Возможно, так и произойдет, — буркнул Фрэнк.
Свернув письмо трубочкой, он сунул его в бутылку и заткнул горлышко плотно притертой пробкой. Вернувшись к столу, Фрэнк снял со спинки стула пиджак и направился к двери.
— Донован, — обратился он к Бобу, проходя мимо письменного стола, стоящего рядом с дверью его кабинета, — Я отправляюсь на предложенную тобой прогулку.
— В каком-то определенном направлении?
Фрэнк пожал плечами. Обычно, уходя на ланч, он сообщал Бобу, где его следует искать, если возникнет срочное дело, но сейчас никому нет необходимости знать о том, что он идет к реке. Он уже видит себя подходящим к причалу, размахивается, рука его описывает полукруг… Он видит вырывающуюся из руки бутылку, она летит и шлепается в мутную воду. Она покачивается на волнах Темзы, и мощное течение выносит ее в море. Возможно, ее найдет женщина из чужой страны, например, из Норвегии или из Швеции. И судьбе будет угодно…
А что, если и впрямь какая-нибудь женщина действительно найдет бутылку с посланием и ответит на него?
2
Вирджиния сидела в подземном гараже и не испытывала никакого желания покинуть прохладный салон машины и вновь очутиться на палящем зное.
— Великий Защитник, — буркнула она. — Да, верно.
Если Фрэнсис Маллори и предпринимал шаги ради защиты своих близких, то, вероятно, делал это потому, что рассчитывал на их поддержку, случись ему самому оказаться в беде. Жаловаться на отсутствие хорошей репутации Маллори не приходилось. Фрэнк имел прекрасный послужной список, а о Мэтью и Дугласе среди полицейских Лондона ходили легенды. Однако Вирджиния не раз убеждалась, что хорошая репутация частенько является лишь красивой ширмой, прячущей имеющую дурной привкус реальность.
