Правда, пока у нее нет доказательств, что Мери Кейт – одна из трех маленьких девочек, увезенных из юго-восточной Алабамы приблизительно в то же время, когда похитили ее дочь. Всех трех девочек продали приемным родителям в течение одного месяца. Им было по три-четыре месяца, когда они попали в приемные семьи.
Кейт выпила стакан воды, рука у нее слегка дрожала. Она взяла с кровати сумку, вынула губную помаду и пудреницу, подкрасила губы и попудрилась.
Наверное, следует поужинать, у нее с утра маковой росинки во рту не было. Ищешь предлог, чтобы оттянуть неизбежное, шепнул внутренний голос.
Кейт надела пальто и повесила через плечо сумку. Расправив плечи, она решительно вышла из номера и пошла по коридору к заднему выходу из гостиницы. Постояльцы «Магнолия-Хаус» оставляли машины позади здания. Сев в белый «меркюри», который она взяла на прокат, Кейт внезапно пожалела, что не смогла приехать в Уинстон-Холл на собственной машине – очень дорогом «мерседесе». Покупка этого автомобиля была ее единственным проявлением расточительности. Она жила в небольшом двухквартирном доме в Смирне, недалеко от Атланты, покупала готовую одежду, и ее единственные драгоценности состояли из часов, пары золотых сережек и одного золотого браслета. Последние десять лет большая часть денег, которые она зарабатывала сначала в полиции Атланты, а затем в престижной фирме «Данди: личная безопасность и расследования», уходила на розыски Мери Кейт. До сих пор ее усилия оканчивались неудачей, но надежда никогда не покидала Кейт, и она ни разу не позволила себе подумать, что ее ребенка нет в живых.
Нынешняя зима на Юге оказалась холодной.
Кейт включила обогреватель и поехала по Мейн-Стрит, машинально свернула на Мэдисон-Авеню и медленно проехала мимо старого Киркендолл-Хаус. Дом был отремонтирован, свежевыкрашен, на месте разрушенного забора красовалась новая белая ограда. На веранде Кейт заметила массивные деревянные кресла-качалки и большие качели. На парадной двери все еще висел рождественский венок. Какая-то счастливая семья купила дом, о котором когда-то мечтала Кейт.
От волнения у нее перехватило дыхание, и она едва сдержала слезы. Ей предстоит встреча с Трентом, и нужно держать себя в руках. Сейчас не время плакать. А когда Кейт увидит тетушку Мери Белл, она должна показать старой курице, что совсем не боится ее.
– Прощай, дом моей мечты, – прошептала Кейт, отъезжая.
Вскоре она остановилась перед Уинстон-Холлом. Поместье окружала черная кованая ограда, массивные ворота были всегда гостеприимно открыты для городской элиты. По праздникам и во время Недели паломничества даже горожане, занимающие низкое или весьма скромное положение, могли беспрепятственно посетить особняк. Кейт успела забыть, как она ненавидела этот дом и как отравляла ей жизнь тетушка бывшего мужа в течение двух лет их супружеской жизни.
Проехав по подъездной аллее, она остановила машину прямо перед особняком и выключила зажигание. Чтобы успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов, вышла из машины и поднялась по ступенькам. Затем бросила взгляд на часы. Десять минут пятого – слишком рано для обеда. Мысль о приглашении отобедать с семьей вызвала у нее улыбку.
У двери она заколебалась, но затем, собравшись с духом, позвонила. Кейт с трудом узнала пожилого седовласого мужчину, открывшего дверь.
– Гатри?
– Да, мэм. – Он пристально рассматривал ее выцветшими серыми глазами. – Мисс Кейт! Господи помилуй, неужели это вы? Рад вас видеть!
– Здравствуйте, Гатри. Как поживаете?
– Помаленьку, – ответил он. – Вы прекрасно выглядите, мисс Кейт. Ни на день старше, чем были, когда уехали отсюда.
Кейт рассмеялась. Ей всегда нравился Гатри, который еще мальчишкой начал работать у семейства Уинстон. Он исполнял обязанности дворецкого и шофера и присматривал за остальной прислугой, состоявшей из кухарки, горничной, которая жила в доме и обслуживала тетушку Мери Белл, и двух приходящих служанок.
– Я намного старше, – возразила Кейт. – На целых десять лет.
– Много времени прошло, – заметил Гатри и внезапно сообразил, что еще не впустил ее в дом. – Входите, мисс Кейт.
– Спасибо. – Ступив на мраморный пол просторного холла, она заметила, что здесь ничего не изменилось.
– Я не думал, что вы когда-нибудь возвратитесь, сказал Гатри. – Но, Господи, как я молился, чтобы это произошло! Мистер Трент, он…
– Я приехала, чтобы встретиться с ним. Он дома?
– Да, мэм, дома. В кабинете. – Гатри посмотрел на лестницу. – Мисс Мери Белл отдыхает.
Кейт усмехнулась.
– Тогда, возможно, мне повезет, и я закончу свое дело с Трентом до того, как она проснется.
Гатри хихикнул.
– Мне доложить мистеру Тренту или…
– Так как я больше не принадлежу к Обществу хороших манер, то почему бы мне не ворваться к Тренту без предупреждения?
Гатри снова хихикнул и одобрительно улыбнулся.
– Мы скучали по вас, мисс Кейт. Очень скучали.
– Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. – Она действительно не знала, как ответить. Мы скучали. Мы? Уж точно не Трент. Он слишком занят, он светский человек, ему надо очаровывать женщин. Ведь он мог жениться…
– Гатри, Трент не… я хочу сказать, он женился?
– Нет, мэм.
– Обручен?
– Нет, мэм. А вы, мисс Кейт?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я не вышла замуж, не обручена, и у меня никого нет.
Гатри взглянул в направлении библиотеки.
– Вы же помните, как пройти в кабинет мистера Трента?
Кейт кивнула.
– Как бы мне хотелось, мэм, чтобы вы остались! Гатри повернулся и направился к кухне, избавив Кейт от необходимости отвечать. Кабинет, как Гатри называл библиотеку, находился на первом этаже напротив гостиных. Подойдя, Кейт увидела, что дверь закрыта. Заперта? Она помнит, что Трент единственный раз запер дверь, когда, оставшись в кабинете наедине, они занимались любовью. На ковре перед камином. На массивном столе времен короля Иакова I. На кожаном диване.
Воспоминания нахлынули, как приливная волна, унося прочь десять лет одиночества. Она действительно одинока. Очень одинока. Последние пять или шесть лет она иногда встречалась с несколькими вполне приятными мужчинами, но, как ни старалась, ничего похоже на любовь почувствовать не смогла. Видит Бог, она хотела полюбить кого-нибудь, молилась, чтобы найти в себе смелость отдать сердце другому мужчине.
Кейт подняла руку и, сжав кулак, постучала в дверь. Сердце лихорадочно заколотилось.
– Да. Войдите.
Услышав низкий, глубокий голос, Кейт почувствовала, как по телу пробежала дрожь. У Трента был ленивый, немного протяжный выговор уроженца южной Алабамы, который всегда казался ей таким сексуальным. Впрочем, он вообще был невероятно сексуален и, вероятно, таким остался.
