Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
— А чего папка тебя не забирает на выходные?
— Потому что у него есть тетя Таня. — Ясе удивительно, что взрослый человек может не понимать таких простых вещей.
Старуха вздыхает, отходит от ограды еще дальше, затем останавливается и бросает через плечо:
— Храни тебя, девочка, Царица Небесная и Земная.
Яся волнуется:
— А кто это — Царица Небесная и Земная?
Однако старой медведице с внучкой нужно спешить на автобус. Последний семьсот шестой, вы же сами понимаете. Яся выбегает за ограду, хотя это делать запрещено, и кричит свой вопрос в шерстяную спину медведицы:
— А она добрая?
— Самая добрая, — уверенно отвечает бабуля, не останавливаясь. — Она всех жалеет, кого больше некому жалеть.
— Как мама? — спрашивает Яся, но ей уже не отвечают.
* * *
Самое интимное место в лесной школе — библиотека, где пахнет крашеными полами и книжной пылью, а посетителей не бывает совсем, ибо кому интересно нюхать пол и пыль, когда рядом еловый лес. Ясе нравится ощущение моментального перемещения в другой мир, которое дарит соединение писанных букв в слова: проходишь сквозь портал чужого воображения, и именно там, внутри Кэрролла, Мавра или Купалы, отныне развертывается твой внутренний диалог, что делает его защищенным — не только от окружающих, но и от тебя.
В библиотеке значится библиотекарша, похожая на портрет Крупской, но библиотекаршу можно не принимать в расчет, так как она все время занята сосредоточенным переворачиванием страниц газеты «Жизнь» и тем, действительно ли у Валерия Леонтьева есть жабры. Она, как дракон, который сидит на сокровищах, но питается жабами.
Книгам про путешествия отведена отдельная полка. Яся выдергивает из частокола корешков пожелтевший, с манящим названием «За моря, за океаны». Старомодно выполненная обложка изображает корабль, который пятьдесят лет назад сошел бы за мечту подростка, погнавшись за которой тот мог закончить беспросветной шестилетней службой на советском линкоре.
Шрифт, заставляющий задуматься об автомате с газировкой, сообщает, что автор «заморей» — Степан Звенящий. В аннотации говорится, что он является «не только журналистом-международником газеты “Известия”, стипендиатом ВПШ и обладателем почетной грамоты “За правду и объективность в освещении XIX съезда ВКП(б) — КПСС”», но и «пристальным летописцем приключений, через которые прошла команда крейсера “Верный” на полном опасностей пути к Гаване». Яся раскрывает книгу на середине, и Крупская, газета «Жизнь» и жабры Валерия Леонтьева остаются в другом королевстве.
Море полыхало багрянцем заката, когда с кормы раздался крик одного из матросов: внизу, беспомощно дрейфовала шлюпка, с которой, увидев над «Верным» советский флаг, яростно жестикулировали их спасать. Мы подняли на борт нескольких истощенных бедолаг, одетых в жалкие обрывки тельняшек и, как это явственно просматривалось на их лицах, не евших уже несколько дней. Все они были неграми. В процессе разговора выяснилось, что их зафрахтовала крупная французская фирма, перевозящая уголь. Они бросили семьи и детей, чтобы, погнавшись за длинным долларом, уйти в рейс, а вернувшись, купить детям велосипед, выхлопотать место в университете. Как часто это бывает, контракт оказался кабальным, денег не то что не платили, но даже кормить стали не в достаточной мере. Преследуемые страхом голодных болезней, моряки решились на отчаянный поступок: ночью, когда капиталисты спали, сняли с кронштейна спасательную шлюпку, спустили ее на воду и устремились на веслах через воды Юкатанского пролива в сторону Кубы в надежде, что их спасут. Вы бы видели, как расплылись они в улыбках, когда мы пригласили их в камбуз и Петрович наплюхал им по два черпака ароматных, дымящихся паром макарон с мясом. Один из них, однако, так и остался лежать на палубе. Когда у него спросили, почему он лежит, а не ест ароматные макароны с мясом, тот знаками показал, что ему нездоровится, сильно болит живот. Бедняга весь горел, крупные как горошины капли пота стекали по подбородку. Мы сразу поняли, что у него гнойный аппендицит. Нужна была срочная операция. Капитан приготовился вызвать катер, который доставит больного в кубинский госпиталь. Но когда негр услышал слово «доктор», глаза в его орбитах завращались. «Ноу доктор! Ноу доктор!» — кричал он и страшно трясся всем телом. Тотчас же пришел наш корабельный специалист по переводу и начал терпеливо выяснять, почему негр отказывается от госпитализации. Оказалось, что тот вообразил, будто в больнице с него возьмут денег. Мы обступили моряка и дружно рассмеялись. «В советских больницах не нужно платить денег за помощь!» — «Вообще?» — уточнил негр. «Вообще!» — уверили мы его, и тогда, чтобы его вполне успокоить, мичман взял гитару и начал петь песню «А когда на море качка и бушует ураган», после чего все пустились в пляс.
«Какая глупость! Не может быть в мире мест, где нужно платить за то, чтобы тебе спасли жизнь», — хмыкает Яся и откладывает книгу. Она приходит к выводу о том, что нельзя верить обладателям почетной грамоты «За правду и объективность в освещении XIX съезда ВКП(б) — КПСС». Так Яся впервые сталкивается с политикой.
* * *
На плановом медосмотре главврач Степан Николаевич, похожий на доктора Айболита, которого сильно обидели спасенные им звери, интересуется, как часто Яся пользуется ингалятором. Она спрашивает: «Что такое ингалятор?». Айболит начинает кричать, назначает проверку. Спирометрия не выявляет похожих на бронхиальную астму аномалий. Степан Николаевич кричит еще громче, требует немедленного перевода в обычную среднеобразовательную школу по месту жительства. Ясю вызывают к директору и вроде даже действительно готовят к выписке. А потом что-то случается, громкий Степан Николаевич притихает и начинает при виде Яси жаться к стеночке и отводить глаза. А потом он сам куда-то девается — видно, за ним все-таки приходят спасенные им звери, — и в санаторно-лесной школе появляется Лариса Евгеньевна, полноватая, добрая и полностью согласная с Ясиной астмой.
* * *
Иллюзии — плохой корм для надежды. Мечта растет обещанием перестать быть мечтой. Папа появляется у шлагбаума дважды, иначе проходная совсем перестала бы интересовать Ясю. Первый раз, на какой-то ранний день рождения, он привозит ей книжку-раскраску с китами. Раскраска довольно бесполезна, так как огромные китовьи туши приходится однообразно зарисовывать синей ручкой.
Второй раз он приезжает не один, а с фотографом и высушенной загаром до состояния мумии женщиной (не тетей Таней), которая сразу вручает Ясе черный бумажный пакет с надписью «MANGO MNG». В пакете — платье. Женщина вдевает Ясю в платье, закрепляет булавками слишком длинные гофрированные манжеты (с размером не угадали), больно расчесывает волосы, сетуя на то, что «без лака не лежат». Потом она командует «улыбаться», «изобразить астму» и «сделать кошечку». В лицо светят лампой, закрепленной на фольге, Яся узнает новое слово «диссипатор». Папа смотрит на часы, когда их не фотографируют, и не смотрит, когда фотографируют. Потом все заканчивается, женщина и папа прыгают в большую черную машину и уезжают, а фотограф долго ждет такси, ходит туда-сюда перед проходной и говорит плохие слова.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
