Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
– Ты понимаешь, Макс, какую ответственность ты на себя взвалил, назвавшись крестным отцом моей дочери? – балагурил Володя, уже изрядно подвыпивший и не скрывавший своей огромной радости по поводу рождения дочери. – Если со мной что-то случится, ты станешь ее отцом и должен будешь заботиться о ней, как отец. Ты понимаешь, елки-палки, о чем я тебе говорю?! Это все серьезно, Макс! И ты, Томка, тоже мотай себе на ус.
Тамара тоже мотала, хотя у нее и не было усов – она часто звонила Барсовым, справлялась о здоровье крестницы и никогда не приходила без подарков. И вообще, тогда всем было весело, все были молодые, и радость переливалась через край. Максим часто бывал у Барсовых дома, играл с малышкой Олей, гулял с коляской в парке, представляя себя молодым папашей, и уж никак не мог предположить, что когда-нибудь всерьез увлечется этой девочкой, будет страстно желать ее, мечтать о ней и строить какие-то даже планы в отношении ее. Быть может, ничего бы этого и не было, если бы Оля и сама не стала оказывать ему знаков внимания. Ему казалось, что и ей нравится быть с ним, беседовать, когда он приходил к ним, ездить с родителями к нему на дачу, прогуливаться с ним по лесу, слушая птиц.
Возможно, конечно, что Оля делала все это неосознанно, да и вообще, в ее тогдашнем возрасте девушка еще и сама толком не знала, чего она хочет от жизни, от мужчин, от Максима. Можно было даже предположить, что ей просто приятно находиться рядом со взрослым мужчиной, и только. К тому же Максим знал, что она встречается со своим ровесником, двадцатилетним Женей Бутурлиным, и, хотя родители ее уверены, что отношения их пока только дружеские, невинные – как знать! Но если, предположим, она любит Бутурлина, тогда почему же она пригласила на день рождения своей подруги, Галки Урусовой, не Женю, а своего крестного отца – то есть его, Максима?
Он взял с тарелки еще один лимон и принялся резать его на куски. От запаха он просто одурел – так ему было хорошо, даже показалось, что так вкусно и душисто пахла сама тема его любви к Оле. Это со стороны, если кому-то рассказать, его чувство к молоденькой студенточке, младше его на двадцать лет, могло выглядеть преступным, пошлым. Но он-то сам хорошо знает, как чиста его любовь к ней, как долго и медленно, в течение всей ее молодой жизни, она напитывалась невинным восторгом и восхищением перед ее красотой, нежностью, юностью. И что преступного в том, что его чувство к ней стало более зрелым, полным и что он стал относиться к ней уже не как молчаливый восторженный наблюдатель, но и как мужчина?! Время шло, и из маленькой, с нежной розовой кожей, девочки она превратилась в женщину. Благо, он сам еще не постарел и чувствовал себя как никогда сильным и переполненным желаниями.
…Он густо посыпал куски лимона сахаром и уставился на дно уже второго по счету прозрачного графина, словно мог увидеть то свое сокровище, которым он упивался последние часы своей жизни – воспоминанием о неудавшейся вечеринке у Галочки Урусовой.
Она позвонила ему и сказала, что у Галки, ее подружки, которую Максим знал и часто видел в доме Барсовых, день рождения, и что она хотела бы, чтобы они пришли к ней вдвоем. Удивленный столь неожиданным предложением, Максим несколько секунд молчал, переваривая услышанное. Что она хочет этим сказать? Они поссорились с Женей и ей неудобно идти одной? Или, быть может (и это тоже – при возможности ее ссоры с Женей), она хочет появиться на дне рождения подруги со взрослым мужчиной, которого в их компании не знает никто, предположим, кроме самой именинницы, чтобы потом до Жени дошли слухи, что она завела себе великовозрастного любовника? Говоря проще, чтобы досадить Бутурлину?
Но раздумывал он тем не менее недолго. Согласен, сказал он, представив себе Олю, разряженную в пух и прах и сидящую за столом рядом с ним целый вечер! А если еще и танцы будут и ему позволено будет держать ее за талию, уткнувшись лицом в ее волосы…
Он купил подарок, шкатулку из янтаря, букет цветов и явился к Галке. Она открыла дверь и, увидев его, со счастливым визгом: «Кто к нам пришел!» – бросилась его обнимать, принимая из рук букет.
За столом уже сидели какие-то девушки, молодые люди. Его усадили рядом с именинницей, по правую же руку от него стоял пустой стул, ожидавший, вероятно, Олю.
– А где же Оля? – время от времени спрашивала Галка, одетая во все красное, яркое и блестящее, и эти ее регулярные вопросы не казались Максиму фальшивыми. Нет, думал он, не может быть, чтобы Оля пригласила его для Галки. К тому же у нее был свой ухажер – полноватый молчаливый юноша в очках, весьма приятный, хотя и несколько старомодный, к тому же скромный, несмотря на свой дорогой костюм и бриллиантовые запонки.
Оля, между тем, не отвечала на звонки. Прошел час, полтора, и, когда она наконец сама позвонила – сказала, что она разбила по дороге подарок, дорогущую вазу, и не сможет прийти к Галке, что у нее отвратительное настроение и она просит у нее прощения – Максим решил для себя: и ему нечего делать на этом дне рождения. Оля попросила передать телефон имениннице, вероятно, и ей объяснила причину своего отсутствия, после чего Галка, нежно улыбнувшись Максиму, сказала, что простит Олю только в том случае, если вместо нее на празднике будет ее близкий друг. Вот прямо так и заявила. То ли сама это выдумала, то ли Оля ей подсказала. Одно он понял – уйти со дня рождения Галки он не сможет, это выглядело бы совсем уж неучтиво. Поэтому он, воодушевленный тем, что, сам того не ожидая, оказался вовлеченным в круг знакомых своей тайной возлюбленной, решил остаться и попытаться понять, чем же живут и дышат эти молодые люди.
Оля чуть позже перезвонила ему и сказала: она чувствует себя неловко за то, что оставила его одного, просит простить ее, говорила что-то еще, но он, уже не вполне трезвый и находившийся в состоянии какой-то странной, блаженной истомы, понял главное: она ждет его у себя дома, родители будут рады его приходу, они все, Барсовы, любят его.
Он приехал к Барсовым поздно, сам не ожидал, что дорога займет так много времени. Ему искренне обрадовались, он читал это на их лицах и был счастлив тому, что в этом доме его рады видеть в любое время дня и ночи. Оля смотрела на него так, словно хотела сказать: молчи, ничего не говори! Он понял это и прикрыл глаза: мол, хорошо, я сделаю так, как ты хочешь. И тогда он почувствовал, что они заодно, что они – заговорщики.
4
Варю он нашел в ужасном состоянии. Мало того, что она была явно с похмелья, так еще и перепугана насмерть. Они разговаривали в ее спальне. Варвара Арнаутова, в черном бархатном халатике, наброшенном на голубую пижаму, сидела в глубоком кресле, поджав ноги и, глотая слезы, рассказывала Павлу о том, что произошло накануне, то есть вчера вечером, в Лялином переулке у входа в ресторан «Золотая бабочка».
– Слушай, никак не могу припомнить, чтобы там был ресторан, – говорил Павел, глядя в распахнутое окно, где за шторами шумела листва огромного тополя. Все было зеленым, теплым, сонным и почему-то отчаянно невеселым.
– Там дом… Жилой. Подъезд обыкновенный. На самом деле, не все знают об этом заведении. Это небольшой ресторан, но ужасно уютный, там внутри очень красиво, старинные картины по стенам, бархатные диваны, занавески из каких-то немыслимых тканей, да и кормят очень даже ничего. Правда, это дорогой ресторан. Мне его показала Лида. – И Варвара заскулила, в очередной раз вспомнив, что ее некогда лучшей подруги уже нет в живых. – Как подумаю, что ее нет, что она мертвая… в морге… на столе, так просто выть хочется! А тут еще меня обвиняют в убийстве! Якобы я убила Лиду из ревности. Еще неизвестно, кто кого должен был ревновать! Да и вообще, ей разбили голову – вроде бы ударили о стену… Ну почему мне приписали такое ужасное убийство?!
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
