— Я не знаю эту девушку, но она, должно быть, одна из подруг Джейн. На вид совсем юная, не больше двадцати. Слишком молода для тебя. — В свои тридцать три года Итан казался глубоким стариком.
— Если я так ужасен, как считаете вы с Кортом и весь наш клан, то это лишь добавит мне привлекательности в ее глазах, верно? — В мгновение ока рука Итана взлетела вверх и сорвала плащ-домино с прохожего, спешащего на маскарад. Молодой человек попытался выразить свое возмущение, но, увидев зловещий оскал горца, бросился наутек.
— Не играй с этой девочкой, Итан.
— Боишься, что помешаю тебе сойтись с Джейн? — криво усмехнулся Итан, надевая домино. — Мне неприятно напоминать тебе об этом, братец, но у тебя и раньше не было ни единого шанса. Ты сам это отлично знаешь.
— Над тобой тяготеет то же проклятие, что и надо мной, — возразил Хью. — И все же ты преследуешь женщину.
— Но мне не грозит опасность влюбиться в нее, — бросил через плечо Итан, ввинчиваясь в толпу ряженых, — так что вряд ли мое увлечение убьет девочку.
Зло скрипнув зубами, Хью последовал за братом.
Глава 3
Прогуливаясь по Хеймаркет-стрит, неизбежно приходится таскать с собой в сумочке увесистый кирпич. Джейн Уэйленд благоразумно подчинилась неписаному правилу, но шнурок сумочки безжалостно впивался в запястье, причиняя адскую боль.
Перед входом в склад на Хеймаркет собралась внушительная толпа, и Джейн со спутницами — двумя отважными кузинами и гостившей у них подругой — старались держаться поближе друг к другу. Нетерпеливо дожидаясь своей очереди, мисс Уэйленд поминутно перекладывала сумочку из одной руки в другую.
Сегодняшняя дерзкая вылазка была далеко не первой, подругам нравилось бродить по злачным местам и щекотать себе нервы, пускаясь в рискованные путешествия по мрачным лондонским трущобам. Они успели наведаться в игорные притоны Ист-Энда, полюбоваться на пикантные картинки «волшебного фонаря», побывать на ежегодных представлениях русского цирка «Эротиск», но непристойная картина, представшая их глазам на Хеймаркет-стрит, заставила смущенно замереть даже Джейн.
У ворот склада собралось полчище ярко размалеванных воинственных куртизанок в кричащих нарядах. Почтенного вида джентльмены в масках и дорогих твидовых костюмах, напоминавших о фондовой бирже, фамильных состояниях и университетах, придирчиво разглядывали и ощупывали живой товар, прежде чем выбрать себе спутницу, а то и нескольких. Тех из женщин, кому посчастливилось обойти соперниц, пропускали на склад в сопровождении мужчин с тугими кошельками.
— Джейни, ты нам не рассказывала, что заставило тебя передумать и все же прийти сюда, — нарочито беззаботным тоном проговорила кузина Клодия, стараясь приободрить остальных. — Но у меня есть собственная теория на этот счет. — Клодия явно боялась, что подруги струсят и откажутся от своего плана. Беспутная Клоди с волосами цвета воронова крыла и в вызывающе яркой алой полумаске была любительницей острых ощущений, а сегодняшняя ночь сулила захватывающие и опасные приключения.
— Поделись, — потребовала ее сестра Белинда, полная противоположность Клодии. Серьезная и рассудительная Белинда явилась на маскарад ради «исследования» в самом буквальном смысле этого слова. Она собиралась разоблачить «вопиющую несправедливость общественного устройства», но прежде чем браться за перо, решила досконально изучить предмет, то есть побывать в шкуре обиженных и угнетенных. Джейн заметила, что Белинда сосредоточенно рассматривает сцену у ворот сквозь прорези в кремовой шелковой маске.
— Но ведь это бал куртизанок, — вмешалась загадочная Мэделин ван Роуэн. — Разве этой причины не достаточно? — Мэдди, давняя подруга Клодии, приехала в Лондон погостить на месяц или два. Она была англичанкой, но, если слухи не лгали, жила в Париже, в убогой, обветшалой мансарде.
Джейн подозревала, что Мэдди вспомнила о подруге детства и явилась в Лондон, рассчитывая поймать в свои сети Куина, старшего брата Клодии. Может, парижанка и вынашивала какие-то корыстные планы, но Джейн ее нисколько за это не осуждала. Если Мэделин удастся заставить Куина остепениться и вступить в брак, можно будет считать, что она честно завоевала мужа со всеми его деньгами.
Мэдди легко влилась в дружную девичью компанию, и Джейн прониклась к ней самой искренней симпатией. Из всей «восьмерки Уэйленд» — восьми двоюродных сестер, знаменитых на всю округу своими дерзкими выходками, отчаянными проказами и тягой к необузданному веселью, — лишь Джейн, Белинда и Клодия родились и выросли в Лондоне. Подобно всем молодым жителям имперской столицы, в чьих карманах водятся деньги, они проводили дни и ночи в бездумной погоне за новомодными удовольствиями и с упоением (впрочем, в разумных пределах) предавались старым как мир грехам, благо в безумном круговороте лондонской жизни с лихвой хватало удовольствий и грехов.
Джейн и ее кузины были богаты, хотя и не могли похвастать знатностью рода. Их воспитали как истинных леди, но живой острый ум, пресыщенность и скука толкали их на поиски приключений. Мэдди умела позаботиться о себе не хуже Джейн и ее сестер, непристойная сцена нисколько ее не испугала, а, напротив, только разожгла любопытство.
Клодия многозначительно подняла брови и, словно раскрывая великую тайну, прошептала:
— Джейн решила наконец принять предложение великолепного Фредди Бидуорта.
Джейн кольнуло чувство вины, щеки ее запылали. Пытаясь скрыть смущение, она поправила изумрудно-зеленую маску.
— Ты угадала, Клоди. От тебя ничего не скроешь. — Об их союзе с Фредди Бидуортом, богатым красавцем аристократом, поговаривали давно. Все вокруг, включая и самого Бидуорта, считали, что рано или поздно Джейн выйдет за него замуж. Но пока она никак не могла решиться связать с ним свою жизнь.
Временами Джейн казалось, что у нее никогда не хватит на это духу.
Именно эта нерешительность заставила ее передумать и отправиться на маскарад: Джейн необходимо было отвлечься, забыть хотя бы на время о терзавших ее сомнениях. Двадцатисемилетняя Джейн Уэйленд хорошо понимала, что с каждым годом ей будет все труднее найти себе достойную партию. Если не Фредди, то кто? Она понимала, что поезд вот-вот тронется и начнет набирать скорость, но никак не могла заставить себя вскочить на подножку.
Джейн сказала кузинам, что не решается выйти за Фредди из-за его ужасной матушки и сестры, но на самом деле она попросту не доверяла мужчинам. Отец так прямо и сказал ей, и Джейн нечего было ему возразить.
В последние пару лет она начала понимать, что жизнь безнадежно загублена. Нет, не общественное положение, не репутация, как бы вызывающе ни вела себя «восьмерка Уэйленд». Отец Джейн, обыкновенный, ничем не примечательный делец, обладал огромным влиянием, к нему прислушивались представители лондонской знати и самые могущественные фигуры в правительстве. Каким-то непостижимым образом девицы Уэйленд были неуязвимы для сплетен и скандалов, их неизменно приглашали на званые обеды и балы, им были открыты любые двери. Кузинам оставалось лишь изумленно переглядываться, качая головами.
