– Ты бы поосторожней с этой штукой, – посоветовал Рено.
Когда Рено ушел, Толстяк Антуан закрыл бутылку крышечкой и спрятал под куртку.
– Да пошел ты, мудак! – произнес он.
Он переместил груз в первый отсек.
– Саркофаг, – повторил он и хмыкнул. К этому слову можно притерпеться.
Коснувшись цилиндра, Антуан обнаружил, что объект холоден. Опустившись на колени, он аккуратно провел руками под нижней поверхностью цилиндра и при этом ощутил слабое сопротивление, как от попытки прижать друг к дружке пару магнитов. Он изучил поверхность объекта с помощью лупы в трех разных режимах, задумчиво щелкая языком и хмыкая. Потом пожал плечами – почем знать, что это? – запер груз и ушел. Когда свет в отсеке выключился, а шаги Антуана на лестнице затихли, цилиндр словно бы чуть покачнулся в опорах. Прошло несколько минут. И еще несколько. Внезапно на индикаторной панели над иллюминатором сверкнула пара огоньков.
Когда Рено вернулся на склад, чтобы отыскать снабженку, то нашел ее висящей в воздухе в нескольких футах над местом, где раньше находился артефакт. В момент, когда Рено вошел, снабженка оказалась повернута лицом к нему и висела вниз головой, выгнув спину так, словно Рено ее застиг в растянутом моменте наслаждения или незапланированной гимнастической растяжке. Нагая.
– Господи, Энка!.. – вымолвил Рено. И задумался, а не висела ли она там все это время.
Темный воздух вокруг нее отливал синевой, несмотря на включенное освещение, а тени там падали под неправильными углами друг к другу и к остальным теням на складе. От этого Энка казалась выдернутой из мира, где обитал Рено, в иной, более сложный и холодный; было похоже, что так она просто променяла один набор предсказуемых обстоятельств на другой и уже ищет освобождения оттуда. Руки и ноги снабженки продолжали слабо трепыхаться. Тело ее из-за этого едва заметно вращалось, но положения в воздухе не меняло, как и странной позы. На ее лице неспешное понимание готово было смениться паникой. В некий неопределимый момент, перед тем как понимание достигло полноты, что-то резким, сильным движением пронзило ей грудную клетку от левой подмышки до противоположной стороны торса. Наружу вывалился узкий треугольный лоскут плоти белого, рыбьего, странного для человека цвета. Тони, встав на цыпочки и потянувшись вверх, сумел поймать его за кончик; плоть была скользкая, будто резиновая, он ухватился сильнее, но без особого эффекта. Если новое состояние Энки имело достаточно граничных условий с обычным, чтобы удерживать ее там, то для Тони Рено Энка оказалась недостижима.
Тони понятия не имел, что происходит.
– Ну, мать твою, Энка, – вымолвил он, – во что ты вляпалась?
И, словно бы в ответ, чей-то голос произнес:
– Меня зовут Перлент, я из будущего.
Под лампами дневного света на складе никого не было видно. Энка откачнулась от Тони назад в новую свою реальность, словно персонаж подвешенной под потолком дешевой голограммы.
Тони выбежал из ангара, пронесся мимо «Новы Свинг» – та стояла запертая и темная – и помчался дальше, через некорпоративный порт на ветру. Он бы так пробежал всю дорогу домой до Магеллановой Лестницы, но из переулка, отходящего от Туполев-авеню, на него ринулась женщина или существо, принятое им за женщину. Она кинулась на него из теней под очень странным углом, словно поджидала Тони, лежа там у стены здания, и обхватила за грудь. Выкройка у Тони была первоклассная, но стоило ей включиться, как спустя миллисекунду выкройка нападавшей ее снова вырубила. Тони ускорился – нервные импульсы бежали по всему телу, перекроенный гемоглобин работал в пикосекундном темпе, – но так и не успел нанести удар. Он словно с кирпичной стенкой столкнулся. Он просто выключился из происходящего. Глаза его еще следили, как нападавшая поднимается с тротуара, а та уже охватила его за шею почти любящим движением и приставила к его груди ствол.
– И что дальше делать будешь? – спросила она с искренним интересом.
Тони повернул голову, намереваясь ответить, но женщина спустила курок, и на этом все окончилось. Ранним утром пара девчонок, возвращаясь из «Берега Слоновой Кости», обнаружила его труп, окруженный белыми и черными кошками.
– Мы по колено в этих кошках утонули, – объясняла полиции одна из них. – Было так прикольно. А потом – глянь, этот чувак.
Когда подруге Тони рассказали, как внезапно тот умер, девушка ответила, что Тони, узнай он, наверняка понравилось бы. Он был укоренен в мире живых, но не цеплялся за это существование. Она сказала: Тони полагал, что, нарезав свою жизнь нанометровыми дольками, можно растянуть ее в вечность.
И добавила:
– Разумеется, пока тебе это интересно.
3
Плавая с угрями
Саудади, пятница, четыре часа утра. Двое агентов и проволочный жокей в подвальной камере старого управления Полиции Зоны на углу Юнимент и По трудились над клиентом.
Помещение было тесное и холодное, оборудованное сложной системой потолочных ламп, с ретробольничными потрескавшимися белыми кафельными плитками на полу. Клиент был привязан ремнями к столу из нержавеющей стали; трубки торчали из многих его естественных отверстий. Ему в мозг ввели проволоку, и при каждом новом ее перемещении клиент издавал щенячий визг или сучил конечностями. Никто не ожидал особых результатов. Шел период калибровки. Проволочный жокей то и дело, откинувшись на стуле, отводил глаза от зеленых окуляров и массировал копчик. Он устал и сам не понимал, чего ищет. Клиент, новочеловек с характерной ударной волной ярко-рыжих волос, принимал новые позы и выражения с очередным сдвигом проволоки.
Клиент был наг, дергался в слабых конвульсиях и выделял феромоны широкого спектра действия. Он, казалось, рад был угодить им. Он рассеянно смеялся и подмигивал. Закатывал глаза, словно желая заглянуть себе в голову, и произносил, подделываясь под актера из старых фильмов:
– Нынче вечером видок у меня неважнецкий.
– Надо оператора позвать, – предложил проволочный жокей. – Тогда мы узнаем все, что знает этот чужак.
Агенты переглянулись.
– Ну и организуй это, если хочешь, – сказал один.
Никому не хотелось. Вызвать оператора означало признать провал. Все трое бросали нервные взгляды на четвертого человека в камере.
У женщины был вид крутой и безжалостный, достижимый лишь основательной перекройкой. Светлые волосы коротко острижены. Она стояла неподвижно, как статуя, источая слабую ауру скучающей сексуальности, словно спустилась сюда лишь оттого, что ей нечем было больше заняться в этот час пятничной ночи, когда хозяин собаку на улицу не выгонит. Карьера ее началась года за два до этих событий, под начальством Ленса Эшманна, легендарного следователя Полиции Зоны, ныне покойного. Не продвинувшись дальше его ассистентки, женщина тем не менее задержалась в управлении даже после того, как Эшманн сгинул в Зоне Явления, окружавшей Саудади. Ходили слухи, что у нее связи с крупными шишками, но никто в точности не знал, какими именно; собственно, агенты не могли взять в толк, какого вообще хрена она тут делает. Они рады были бы поступить по ее совету, но им совсем не нравилось, как она смотрит на яркие лампы и грязный воздух над головой клиента, так что агенты вздохнули с облегчением, когда спустя час ассистентка ушла на линию.
