Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Что и говорить, результат описи оказался еще хуже, чем предполагал Рыбья Кровь. Сильнее всего удручало почти полное исчезновение рабочих инструментов: лопат, кирок, ломов, топоров. Как без них строить зимнее прибежище? И как убедить гридей, что не все так плохо, как кажется? Необходимо было, прежде чем вести их на облюбованный утес, сделать какое-то сильное действие, чтобы походники немного взбодрились и обрели былую уверенность и в своем князе, и в самих себе.
И, хорошенько поразмыслив, Дарник первый раз в жизни решил заняться колдовством. Про него и раньше говорили, что он воевода-колдун, раз побеждает в самых безнадежных ситуациях, почему бы сейчас как можно выгоднее это не использовать. Предоставив гридям до конца дня никуда не двигаться: помойтесь, обстирайтесь, залатайте дыры в повозках и сапогах, – князь занялся своими приготовлениями: отказался от принесенной еды, пил только воду, рисовал на земле какие-то знаки и фигуры, подбрасывал в воздух птичий пух, чтобы определить направление переменчивого ветерка. Гриди лишь косились на него, не решаясь ничего спрашивать.
– Мне надо к своим богам обратиться, – сказал он под вечер Гриве так, чтобы это услышали и другие походники. – Никто за мной не смеет следить и подсматривать!
Взяв у трубача бубен, из костра ведро золы, а из собственных вещей узелок с ромейским горючим порошком, он в сумерках отправился прочь от стана.
Отойдя шагов на четыреста, выбрал пологую лощину и разложил в ней небольшой костерок. Когда разгорелось устойчивое пламя, Дарник разделся по пояс, обмазал себя золой и с бубном принялся выплясывать вокруг костра колдовской танец – некую смесь из плясок горцев Крита и кочевников-ирхонов. Иногда падал на колени и припадал головой почти в самое пламя, иногда швырял в костер горсть золы. Попробовал даже что-то гортанное запевать и едва не захлебнулся собственным смехом. Старался не просто так – знал, что половина, если не вся ватага, наблюдает за ним из темноты. Чтобы усилить интерес зрителей, трижды менял быстроту танца. Наконец, в самом конце предоставил дать ответ богу огня: бросил вместо золы в костер ромейский порошок, который произвел сильный взрыв-вспышку, после чего князь распростерся на земле лицом вниз.
При возвращении в стан он то здесь, то там слышал в темноте бег многих ног – это спешили к своим палаткам зрители.
– Ну что? – спросил возле шатра Грива. Из-за его плеча выглядывал Корней.
Дарник не удостоил их ни словом, ни взглядом, показывая, что он все еще во власти потусторонних сил.
Утром с тем же немым вопросом смотрели на князя все походники. Дарник и им ничего не объяснял, просто действовал собранно и целеустремленно, одним этим давая понять, что получил от своих богов верный знак. Приказав складывать палатки, он, захватив двух гридей с двуколкой, отправился прокладывать для повозок путь к утесу. С этим пришлось повозиться достаточно долго, вновь и вновь объезжая всевозможные препятствия. В полдень их догнал гонец, посланный Гривой:
– Прибыли ходоки из придорожной вежи, – сообщил он. – Тебя, князь, хотят видеть.
Оставив двуколку возле утеса, Рыбья Кровь поскакал с гонцом к стану.
Пятеро всадников с двумя вьючными лошадьми расположились в сотне шагов от их палаток и повозок и оттуда вели переговоры с княжеской ватагой.
– Ну ты и колдун! – восхищенно встретил князя Корней. В глазах других гридей читалась та же уверенность в вернувшейся удачливости их предводителя.
Придорожная вежа служила в качестве охраняемой стоянки для походного дарникского войска и торговых караванов. Такие вежи Рыбья Кровь опробовал еще в лесах Липовского княжества. Она обычно состояла из деревянной двух-трехъярусной башни, обложенной иногда камнем, при башне дом-гридница, конюшня, хозяйственные постройки. Все это обносилось валом и частоколом. Гарнизон: две-три ватаги – сорок – шестьдесят гридей, часто с женами и наложницами. Рядом с вежой располагалась сама огражденная жердевым забором стоянка, куда вкатывались торговые и военные повозки проходящих мимо караванов и войск. Со временем возле такой вежи вырастало селище, а то и большое городище.
Вежу Смоль построили год назад. Ее гарнизон составили две ватаги: хазарская и словенская, набранные из необстрелянных ополченцев. Возглавлял ее опытный липовский гридь-полусотский. При первых известиях о Черной смерти он выехал на разведку. Не устерегся и заглянул в одно из зимовий степняков. После чего, вернувшись к Смоли, издали отдал воинам подробные распоряжения и уехал умирать прочь от вежи. Два вожака ватаг пребывали в растерянности и нерешительности, чуть погодя хазары собрались и всей ватагой двинулись на запад к своей орде. Оставшихся словенцев возглавила жена полусотского Видана.
В точном соответствии с распоряжениями мужа она затворила ворота вежи и упредительными выстрелами из крепостных камнеметов отгоняла всех, кто пытался приблизиться к Смоли. Запасов провианта у них было предостаточно, поэтому две недели сидели не высовывая никуда носа. Потом некий путник прокричал им про князя, свернувшего неподалеку со своей дружиной с Новолиповской дороги на юг. Вот и снарядилась Видана с четырьмя гридями на поиски верховного военачальника, дабы узнать, что ей и ее гарнизону делать дальше.
Дарник не уточнял, сколько именно провианта имеется в веже, знал, что его всегда там с запасом. Кроме того, обязательно есть кузня, любой инвентарь для починки ратных доспехов и семена для небольшого крепостного огорода. Было даже слегка досадно, что помощь смольцев подоспела столь рано, а не тогда, когда все у них дошло бы до крайнего голода и отчаяния.
– Может, нам самим стоит перебраться к веже и возле нее строить большое селище? – высказался Грива.
Предложение было весьма здравым, но раз боги «велели» князю двигаться на утес, то переиначивать было уже не с руки.
– Ну да, и будем пугливо отгонять от себя всех проезжих! – возразил Корней, легко предугадывая в данном случае мнение князя.
Действительно: какой прок сидеть, закрывшись, на виду у всех?
– Будем их самих вывозить к нам сюда, – решил Рыбья Кровь.
Прокричали приказ князя Видане. После небольшой заминки оттуда последовала просьба дать им повозки, так как на двух повозках и вьючных лошадях, что есть в Смоли, всего за один раз не перевезешь.
Четыре двуколки освободили от вещей, и Корней с четырьмя гридями отправился вместе со смольцами.
Нечего и говорить, какое радостное и бодрое впечатление произвело это событие на княжескую ватагу. Ни у кого не оставалось сомнений, что именно высшие силы даровали Дарнику столь нужную и своевременную поддержку. Каждый работал теперь будто за троих.
Переезд на утес, разбивка там нового стана, разделение на два постоянных десятка, которые по очереди то долбили каменистую землю, то собирали хворост и заготавливали сено, – все проходило без малейших возражений. Оставалось лишь маленькое опасение, что с ватагой смольцев может что-то не получиться.
Миновали шесть дней, и прискакавший дальний дозорный сообщил, что приближается большая походная колонна во главе с Корнеем. Ее встречать никто не вышел – соблюдали прежнюю осторожность. По приказу князя смольцев на неделю расположили станом у подножия утеса в стороне от двух основных троп, ведущих наверх. Но никому не запрещалось подходить к своим спасителям на восемьдесят – сто шагов и вволю перекрикиваться.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
