Все они что-то приветственно кричали. Многие размахивали зелеными вымпелами. Рядом со зданием аэропорта играл небольшой оркестр.
— И все это ради меня? Это просто какое-то сумасшествие, — пробормотал я еле слышно.
В сопровождении лейтенанта Генри и четырех солдат меня провели через летное поле и подвели к большому черному лимузину, стоявшему в конце посадочной полосы.
Шофер в черной униформе склонился передо мной и открыл заднюю дверь громадного автомобиля. Солдаты тут же расступились.
— Садитесь, ваше превосходительство, — пригласил лейтенант Генри. — Генерал Рамир ждет вас.
Я почему-то колебался. Жаркие лучи солнца падали прямо на меня, но меня бил необъяснимый озноб.
Прилететь за миллионы миль от дома, подумалось мне. Зачем? Почему? И некуда убежать. Негде скрыться.
Пригнув голову, я заглянул в автомобиль. И на кожаном сиденье обнаружил крупного улыбающегося мужчину в полотняном костюме. С приятным загорелым лицом и вьющимися седыми волосами. С остатками темных волос на щеках и подбородке. И яркими темными глазами. Между ног он держал блестящую черную трость. На розоватом пальце правой руки сверкало кольцо с зеленым драгоценным камнем.
Мужчина махнул рукой, приглашая меня занять место рядом с ним.
— Добро пожаловать, ваше превосходительство, — сказал он хриплым голосом.
Я нагнулся к двери.
от злости и страха.
— Хочу немедленно увидеть родителей’ И я не сяду в автомобиль! Хочу поговорить с матерью и отцом прямо сейчас!
Улыбка генерала Рамира — а это был он — быстро погасла. Глаза померкли, и лицо потемнело.
— Я сожалею, Майкл, — тихо сказал он — Но ваших родителей уже нет в живых.
Глава 5Я чуть не задохнулся и схватился за дверь лимузина, чтобы устоять на ногах.
— Что? Мои родители?.. Генерал Рамир грустно кивнул.
— Но… они только вчера привезли меня в аэропорт Нью-Йорка, посадили меня в самолет и…
— Вы имеете в виду семью Кларков? Эти люди — не ваши родители, ваше превосходительство, — объяснил генерал Рамир.
— Не мои родители?
— Они должны были сказать вам правду, прежде чем вы сядете в самолет.
Так вот в чем дело, эта записка!.. «Мы не твои родители». Были ли эти слова правдой?
— Но… мне… мне… — Я заикался, все еще держась, для опоры, за дверь лимузина.
— Заходите в машину, — пригласил генерал Рамир. — Я не причиню вам вреда. Вам нечего опасаться, Майкл.
— Залезайте, — повторил лейтенант Генри, кладя твердую руку на мое трясущееся плечо.
Я посмотрел назад, на здание аэропорта. Толпа все еще приветственно кричала. Развевались зеленые вымпелы. Оркестр продолжал играть бравурный марш.
Моя голова начала раскалываться от палящих лучей солнца, и мне показалось, что вот-вот я расплавлюсь от этой жары. Поэтому, глубоко вздохнув, я занял место на красном кожаном сиденье рядом с генералом Рамиром.
Дверь лимузина захлопнулась, и на меня хлынул поток прохладного воздуха от кондиционера.
Я повернулся к генералу Рамиру. Его элегантный костюм сверкал безукоризненной белизной. Генерал по-прежнему крепко сжимал обеими руками блестящую эбонитовую трость. Потом кивнул шоферу, и автомобиль покатился по посадочной полосе. Мимо оркестра и ликующей толпы.
Теперь я не плохо видел происходящее, ибо окна лимузина были тонированными, темно-серыми.
— Мои родители… — начал было я.
— Не беспокойтесь о Кларках, — мягко ответил генерал Рамир. — С ними будут хорошо обращаться.
— Вы хотите сказать, что с ними все очсей? — выдохнул я.
Генерал кивнул.
— Им хорошо платили за то, что они защищали вас. Они прекрасно поработали в течение этих двенадцати лет.
— Как это… защищали меня?
— Да, они прятали и защищали вас, — подтвердил генерал Рамир.
Я продолжал смотреть в тонированное стекло машины, мысли мои путались, я пытался хоть что-то понять.
Наш огромный лимузин мчался по извилистой узкой дороге. С одной стороны мелькали ряды низких белых домиков, с другой — высились высокие песчаные дюны.
Я видел идущих по дороге людей, которые оборачивались и с любопытством рассматривали пролетающий мимо лимузин.
— Не могу в это поверить, — пробормотал я, покачивая головой.
Генерал похлопал меня по руке. На его глазах появились слезы, и лицо выражало теперь неподдельную печаль.
— Понимаю, как вам тяжело, — сказал он своим хриплым, похожим на шепот, голосом. — Это для вас ужасный шок.
— Так значит… мама и папа… я имею в виду Кларков… — начал я.
— Они увезли вас в Соединенные Штаты, — не дал договорить мне генерал Рамир, внимательно глядя на меня своими темными глазами. — Вы были еще ребенком и не можете этого помнить. Они бежали с вами в Нью-Йорк. У них был приказ.
— Какой приказ?
— Защищать вас. Прятать от наших врагов. Сделать из вас нормального мальчика.
— А мои настоящие родители? — спросил я. Генерал так склонил голову, что его лоб коснулся ручки трости.
— Ваши настоящие родители убиты на войне.
Я проглотил тяжелый комок в горле.
— На войне?
— Во время нашей двенадцатилетней борьбы с силами мятежников, которые хотели захватить власть и уничтожить нашу нацию.
Я смотрел на него не отрываясь. У меня на лбу выступили капельки пота, несмотря на прохладный кондиционированный воздух. Я изо всех сил пытался понять, о чем идет речь. Осознать смысл того, что он мне только что сказал.
— И что это за нация? — наконец спросил я. — Как она называется?
Его лицо прояснилось.
— Джезекия, — сказал он. — Джезекия. Это твоя родина, Майкл. И это твоя нация.
— Я… я очень смущен, — признался я, крепко прижав похолодевшие ладони к коленям.
— Этого следовало ожидать, — кивнул генерал Рамир. — Но у нас хорошие новости, ваше превосходительство. После двенадцатилетней войны мы одержали победу. Теперь для вас уже не опасно вернуться и встать во главе вашего народа.
Я снова проглотил комок в горле. Что это — злая шутка? Или заведомая ложь?
Пытаясь узнать правду, я заглянул в глаза генералу, но увидел там только свое отражение.
— И я на самом деле вождь этой нации? — выдавил я из себя. — Это правда?
