Книга Каждый умирает в своем отсеке - Виктор Евгеньевич Рябинин

Лучше плохо учиться, чем хорошо служить. Эту курсантскую аксиому Андрей услышал от старшекурсника на третий день учебы. И это была сущая правда. Как оказалось, в военно-морское училище в первую очередь принимали ребят с флота, так как считалось, что, вкусив нелегкого корабельного хлеба, они теперь знают, к чему готовиться, и со временем из них выйдет больше толку. Поэтому и конкурс для них был пониже, да и экзаменаторы-офицеры относились с пониманием: как-никак свои, флотские уже ребята. С гражданки поступить было практически невозможно. Чтобы попасть в училище, ты должен был быть или медалистом, или иметь огромную «волосатую» лапу влиятельного покровителя. Была еще одна категория первокурсников – так называемые «позвоночные», то есть те, кто поступил с помощью телефонного звонка какого-нибудь адмирала или генерала из Главного штаба ВМФ, а то и из самого центрального аппарата Министерства обороны. «Позвоночных» вычисляли еще в период вступительных экзаменов. Обычно к этим ребятам ежедневно наведывался какой-нибудь училищный клерк и елейным голоском интересовался, все ли хорошо у избалованного отпрыска голубых адмиральских кровей. Их, как правило, недолюбливали и старались держаться от греха подальше, чтобы случайно не возникло опрометчивого желания невзначай заехать адмиральскому потомку в розовое ухо.

Сдав все экзамены на «четверки», Андрей был зачислен на первый курс. Тут и оказалось, что поступить – это только треть дела. Необходимо еще кропотливо учиться, что после многих месяцев монотонной военной службы на корабле было делать непросто. Каждый семестр приходилось сдавать экзамены по дисциплинам, которые наскоком и приступом не взять. Если с высшей математикой, которую преподавал вежливый и интеллигентный профессор с цветочной фамилией Фиалко, и физикой – ее монотонно и заунывно на лекциях бубнил себе под нос военный пенсионер Петр Алексеевич Филяев (языкастые курсанты мгновенно окрестили его на собачий манер Филей, а сам предмет – филькиной грамотой) – особых проблем Андрей не испытывал, то специальные науки сперва давались трудно. Больше других доставали кораблевождение, мореходная астрономия, теория устройства и живучести корабля и судовая электротехника. Штурманское дело курировал капитан второго ранга Берг – аскет и юморист, превращавший свои занятия в своеобразные шоу. Порой определив опытным взором, что иной курсант на карте неверно определил дрейф или течение, отчего линия истинного курса была проложена явно с ошибкой, Берг произносил свое коронное: «Молодой человек, разувайтесь. Разувайтесь, я вам говорю! А затем хватайте свои военно-морские штиблеты и дуйте в ближайшую сапожную мастерскую. Вы не станете настоящим штурманом, но вы еще сможете стать неплохим сапожником».

Чтобы досконально разобраться во всех этих «треугольниках скоростей», «линиях относительного движения», «магнитных склонениях», «девиациях» и «крюис-пеленгах», выучить, понять, а затем на «отлично» начертить контрольную штурманскую прокладку, требовались усидчивость и время. Про тех, кто прилежно занимался и целенаправленно грыз гранит сложных морских наук, в училище говорили примерно так: мол, будет у него после завершения учебы красный диплом, но зато синяя морда. Желающих воздержаться от получения диплома с отличием, так называемого красного, и довольствоваться стандартным документом синего цвета, при этом имея нормальную, чуть хитроватую и жизнерадостную красную физиономию, было несравненно больше.

После затворнического прозябания на металлической коробке, именуемой боевым кораблем, удержаться от многочисленных соблазнов большого города оказалось намного сложнее. Но никто, впрочем, и не удерживался. Через полгода на курсе стали появляться женатики и первые жертвы этого амурного дела. В училище традиционно считалось, что будущий морской офицер в первую очередь – человек чести. Отношения с противоположным полом исключением не являлись. Дорвавшись до определенной степени свободы, курсанты знакомились с очаровательными девушками, вступали с ними в близкие отношения и после внезапного признания пассии: «Милый, я, кажется, залетела!» – вставали перед выбором: либо жениться, либо быть отчисленным из училища и отправленным на флот. Каждый в такой ситуации был вправе решать самостоятельно: продолжение учебы и при этом пеленки и молодая (обычно нелюбимая) жена, либо суровая корабельная служба на каком-нибудь из флотов страны, не исключено, что с тем же «багажом». Желающие в подобной ситуации рискнуть выбором распределялись примерно поровну.

Кроме тех, кто сгорел синим пламенем на поприще скоротечной роковой любви, были и другие. Почти ежемесячно из училища отчислялись нарушители дисциплины, или, как их с пониманием называл сам курсантский люд, залетевшие по дури. Вырвавшись в увольнительно-упоительное раздолье, вчерашние корабельные матросы и старшины порой устраивали в городе настоящее шоу. Славную летопись этой категории залетчиков украсили легендарные «подвиги» трех курсантов, решивших отдохнуть на природе. Оказавшись в увольнении, гардемарины купили шесть бутылок водки, арендовали лодку и вышли на веслах на речные просторы. Дружно скушав без закуски запас горячительного, они разделись догола и принялись купаться. В результате старенькое плавсредство не выдержало мощных толчков мускулистых ног и раскачиваний, перевернулось и пошло ко дну. Выбравшись на берег, «судоводители» с удивлением обнаружили, что одежда, документы, деньги и т. д. приказали долго жить. Курсантская смекалка довела их до ближайшей не то свалки, не то помойки, где каждый нашел, чем слегка прикрыть срамоту. Дождавшись сумерек, через весь город, пугая людей, животных и птиц, периодически хоронясь от милиции, троица трусцой добралась до заветного училищного забора и, перемахнув через него, втихаря пробралась к себе в комнату общежития. Испытав унижение и стресс, а также не успев отрезветь, купальщики решили до утра на всякий случай затаиться и закрылись в комнате.

Пока они осуществляли сей продолжительный по времени маневр, на лодочной станции подняли тревогу: лодка с курсантами не вернулась на прокатный пункт, что могло означать только одно – она утонула, а люди, очевидно, трагически погибли. Сразу же сообщили куда следует. Училище всю ночь стояло на ушах, а в месте предполагаемого несчастного случая неустанно работали водолазы и спасатели. Когда на следующее утро все выяснилось, то шум и крики начальников еще целую неделю терзали слух всего личного состава, а виновных с треском отчислили.