Елена, одевавшая дочь, изумленно посмотрела на супруга:
— Что это значит, Мамаев?
— Мы никуда не едем!
— Вот как? Интересно! А что же такое серьезное ты решил обсудить с Вьюжиным, если это не секрет?
— Разговор не при Насте!
— Еще интересней! Ты интригуешь меня, Мамаев.
Станислав промолчал. Елена нагнулась к дочери:
— Настенька, пройди, пожалуйста, к себе в комнату, хорошо?
— Хорошо, а вы ругаться будете?
— Ну что ты, моя хорошая. Просто поговорим с папой, и все!
— Да знаю я, как вы разговариваете!
Девочка, как взрослая, тяжело вздохнула и прошла к себе.
— Пойдем на кухню? — спросила Елена.
— Идем!
Усевшись за стол, и Станислав, и Елена одновременно закурили. Было заметно, как слегка подрагивают пальцы женщины. Но она держалась, по крайней мере внешне выглядела по-прежнему высокомерно-пренебрежительной, не подозревая, что совершает ошибку.
— Я слушаю тебя, Мамаев!
— Слушай! Мне надоели твои постоянные капризы, твое издевательское по отношению ко мне поведение. Я пришел к выводу, что твои чувства ко мне остались в прошлом, а сейчас ты мстишь мне за то, что связала жизнь с офицером спецназа. И чтобы не мучить друг друга, хотя тебе обстановка в семье не приносит страдания, я решил подать заявление на развод. Поезжай к своим родителям, там свобода, там мужчины, которые имеют деньги, там то, что тебе нужно! Я же подкаблучником не буду. И так ребята за спиной смеются. Надо мной, у которого десятки боевых выходов, три ордена. Из-за тебя недавно я чуть не погубил группу. Я люблю тебя и Настю, и мне тяжело далось это решение, но оно принято. А решений я не меняю, и ты это знаешь!
Елена, выслушав мужа, неожиданно рассмеялась, но смех ее был какой-то неестественный, натянутый.
— О господи! Испугал. Развестись он решил! Да ради бога! Я сыта этой жизнью, — женщина провела рукой по горлу, — вот так! Мне всего двадцать четыре года, квартира в городе, а я сижу в закрытом городке и выйти из него не могу, не пускают, потому что, видите ли, муж в особом каком-то подразделении. Антитеррорист хренов. Ради чужих жизнь готов положить, а на своих наплевать! Да пошел ты к черту! Думаешь, пропаду без тебя? Не дождешься! И жить буду, как человек. Устроюсь не хуже других! А ты, Мамаев, когда тебя из твоего спецназа за ненадобностью выкинут, еще придешь ко мне дворником наниматься.
Капитан спросил:
— Возьмешь?
— Возьму! Пожалею убогого! Даже не дворником, швейцаром. Чтобы стоял на входе с железками, которыми тебя за службу верную наградили.
Станислав отвесил супруге увесистую пощечину и, задрожав от ярости, сказал:
— Это тебе, сука, за железки! Не сметь награды трогать. Не тобой даны! И не за деньги! За кровь!
Слетевшая со стула от удара, Елена медленно поднялась:
— Ты еще пожалеешь об этом, Мамаев!
— Я уже жалею, что все последнее время плясал под твою дудку. Пляски кончились. Готовься во вторник убраться из городка! Все, базар окончен.
Капитан поднялся. В это время сработала его импульсная рация. Ею спецназовцы пользовались во время боевых выходов, так как прослушать ее и запеленговать было невозможно. Вызов означал, что в подразделении возникли проблемы. Но что за проблемы накануне выезда офицеров на отдых?
Мамаев ответил, как положено:
— Я — Стрела-2! Слушаю!
— На связи Стрела-1! Ты еще дома?
— Так точно!
— Давай срочно в кабинет! Экипировка боевая!
— Есть! Выполняю!
Капитан направился в гостиную, где на нижней полке хранилось его боевое обмундирование.
Елена проговорила вслед:
— Отдохнули, спецы? Разбежались. Черта с два дадут вам расслабиться. И поделом. Вам разрешено только одно — подыхать за других. И подыхайте, раз ума нет. Да откуда ему взяться? Вы ж по пояс деревянные.
— Заткнись!
Елена вскричала:
— Заткнись? Нет уж, дорогой! Ты говорил, чтобы во вторник я убралась отсюда? Согласна. Но только не во вторник, а сегодня же. Не хочу дожидаться, когда ты вернешься из своей командировки или твой труп дружки привезут в целлофановом мешке. Не желаю! Ждать не желаю!
— Успокойся. Я передам на КПП распоряжение от имени Вьюжина, чтобы тебя сегодня же выпустили из городка. Развод оформлю, как вернусь. Если вернусь, конечно, вот здесь ты права полностью. Но тогда тебе же легче, справку в штабе получишь, и со штампом в паспорте проблем не будет!
Мамаева презрительно скривилась:
— Разберусь!
— Не сомневаюсь!
Облачившись в боевую форму офицера спецназа, Станислав прошел к дочери, поцеловав ее в лоб.
— Ты опять уезжаешь, пап? — спросила девочка.
— Не знаю, Настенька! Наверное!
— Но почему? Сегодня же выходной!
— Так надо!
— Если уедешь, то надолго?
Капитан вздохнул:
— И этого не знаю!
— Ну почему у тебя такая работа?
— Потому, что она нужна людям!
— А я не люди?
— Ты тоже люди! Но мне пора, дорогая. Слушайся во всем маму, будь умницей!
— Хорошо! Я буду ждать тебя!
— Спасибо, Настя!
Мамаев вышел из комнаты дочери, подхватил брезентовую десантную сумку, в которой хранилось все, что необходимо офицеру спецназа на боевых выходах и учениях, и, не попрощавшись с женой, покинул квартиру, в сердцах хлопнув дверью.
Капитан отправился на территорию войсковой части, где в отдельной казарме находился и штаб диверсионно-штурмовой группы, а точнее, просто канцелярия, она же место совещания офицеров, отсеки для тренировок личного состава — отработки приемов рукопашного боя, метания ножей — и тир для стрельбы из специального, бесшумного оружия. Наряд в отдельной пристройке, без права входа в казарму осуществлял личный состав батальона связи.
Козырнув, дежурный пропустил Мамаева в казарму. Станислав прошел в кабинет Вьюжина, где уже собрался весь личный состав группы. Поздоровался с офицерами, присел на стул с краю стола совещания.
Вьюжин обвел взглядом подчиненных:
— Собрались мы, мужики, расслабиться, да не судьба. В 7.00 позвонил командир отряда и приказал сегодня к 9.00 собрать личный состав. Для чего — узнаем с минуты на минуту. Полковник Клинков уже выехал из Москвы.
— А что с мясом делать? Я же его замариновал?! — спросил Бураков.
Майор отмахнулся:
— Нашел о чем думать! Не пропадет твое мясо, если догадался в холодильник поставить!
