Вспотевшая и дрожащая, девушка прижалась к партнеру еще теснее, поддерживая его онемевшими губами и всем своим телом. Одним налитым кровью, дергающимся глазом она скосилась на хронометр. Десять секунд. Девушка яростно целовала почти потерявшего сознание парня. Вдруг судорога пробежала по всему ее телу, и силы окончательно покинули ее. Юноша выскользнул из ослабевших объятий и повалился на мостовую. Девушка, все так же отчаянно прижимаясь губами к его губам, последовала за ним. С перекошенным от боли и усталости лицом она продолжала целовать его — целовать что было сил.
Джей-Джей, наблюдавший за происходящим с расстояния десяти футов, с явной неохотой, но вместе с тем решительно, поднял руку и нажал на красную кнопку. На экране хронометра застыли бесстрастные цифры.
30:44:56.
Джей-Джей встал из-за стола и, превозмогая ноющую боль в животе, громко объявил:
— Рекорд не побит.
По толпе зрителей прокатился вздох разочарования.
Победа была так близка: до нее оставались всего лишь четыре секунды. Но — правила есть правила. Джону было искренне жаль измотанных претендентов, распростертых на мостовой, почти бездыханных. Ему было бы невыносимо тяжело посмотреть им в глаза. К сожалению, изменить что-либо было не в его силах. Когда речь идет о мировых рекордах, никакие поблажки не допустимы, все должно идти в строгом соответствии с правилами. Слишком велика ставка в подобных состязаниях.
— Impossible![7]— раздался пронзительный голос из толпы зрителей.
К лежавшему неподвижно юноше подбежали врачи из дежурившей на соревнованиях бригады скорой помощи. Кто-то из медиков приложил к лицу несчастного кислородную маску, кто-то стал щупать пульс. Девушка встала на ноги, и, на радость операторам и фотографам, стало видно, как по ее щекам ручьями текут слезы. Джей-Джей закрыл блокнот со списком правил и убрал его в изрядно потертый портфель из телячьей кожи. Лишь выйдя из-за стола, он вдруг понял, насколько сильно затекло его собственное тело: как-никак он провел тридцать один час почти в полной неподвижности, едва ли не на равных с конкурсантами. Он одернул пиджак, аккуратно выдвинул из-под стола дорожный чемодан на колесиках и, стараясь не встречаться взглядом ни с проигравшими, ни с их друзьями, попытался затеряться в толпе.
— Прошу вас, всего несколько вопросов! — раздался голос кого-то из журналистов буквально в двух шагах за его спиной.
— Извините, у меня нет времени, — попытался отговориться Джей-Джей. — Лимузин уже давно ждет меня, я боюсь опоздать на самолет.
— Когда состоится очередной конкурс на самый долгий поцелуй?
— Пожалуйста, свяжитесь с нашим организационным комитетом. Менеджеры, составляющие расписание конкурсов, будут рады ответить на ваши вопросы.
Джон Смит завернул за угол и поспешно зашагал по Сен-Луи-ан-Лиль. Чемодан на колесиках трясся и подпрыгивал на неровностях асфальта. Джон хотел как можно скорее сбежать из этого города, где его постигла очередная неудача. Ну что ты будешь делать! Любители долгих поцелуев остались без рекорда, журналисты — без сенсации. Что скажет начальство? Поражение. Очередное поражение. Пройдя несколько кварталов и убедившись в том, что за ним никто не увязался, Джей-Джей поймал такси. Никаких лимузинов издательство давно не оплачивало.
— Будьте добры, аэропорт Шарль-де-Голль, и побыстрее, — сказал он водителю. — Рейс через сорок минут.
— Да, месье. Не волнуйтесь, успеем.
С этими словами водитель нажал на газ и профессионально ловко вклинился в плотный поток автомобилей. Присмотревшись к пассажиру через зеркало заднего вида, он удивленно поднял брови и осведомился:
— Вы ведь из Книги рекордов, если не ошибаюсь? Я вчера видел вас по телевизору, когда показывали начало конкурса на самый долгий поцелуй.
Джей-Джей улыбнулся. Такое случалось с ним сплошь и рядом. Неудивительно, что представителя столь известного издания время от времени узнавали на улицах: ведь тележурналисты следовали за конкурсами Книги рекордов, можно сказать, по пятам и репортажи на эту тему пользовались большой популярностью. Следующий вопрос таксиста легко предсказуем.
— Скажите, а какая поездка на такси считается самой долгой? — поинтересовался водитель у Джона.
— Путешествие из Лондона в ЮАР, в Кейптаун, и обратно, — не задумываясь, ответил Джей-Джей. — От такого пробега даже счетчик в такси сломался. Но в конце концов все было подсчитано: двадцать одна тысяча шестьсот девяносто одна миля, общая стоимость поездки шестьдесят две тысячи девятьсот восемь долларов.
— Повезло тому таксисту. Мне бы так.
Такси продолжало стремительно маневрировать, перестраиваясь из ряда в ряд и обгоняя другие машины, неспешно катившиеся по рю де ла Пе.
— А вы, кстати, откуда? — спросил водитель.
— Из Нью-Йорка, — ответил Джей-Джей. — Из лучшего в мире города.
Водитель в ответ усмехнулся и сказал:
— А вот и неправда. Нет города лучше Парижа. Рестораны, женщины — вот она, жизнь!
— Ну да. Так все говорят. Но на мой взгляд, Нью-Йорк круче.
— Нет, месье, — уверенно возразил шофер. — В Нью-Йорке люди живут друг у друга на головах. Столько народу — как селедки в бочке.
— Ну это вы зря. У нас в Нью-Йорке очень у многих хорошие дома с большими участками. Места всем хватает.
Водитель пожал плечами, невразумительно хмыкнул в знак несогласия и включил радио, давая тем самым понять, что дискуссия окончена.
Джей-Джей закрыл глаза. Нью-Йорк или Париж? Он уже пожалел о том, что ввязался в этот спор. Ну почему, почему всегда так происходит: куда бы он ни приехал, все встречные и поперечные принимались спорить с ним о том, что лучше и что хуже, в особенности когда узнавали эмблему Книги рекордов, вышитую золотой нитью на кармане его блейзера.
Вообще-то, у него мелькнула мысль остаться в Париже на выходные. Была здесь у него одна знакомая — разведенная женщина средних лет по имени Элен, хозяйка бистро на рю де Бюси. Она отменно готовила и всегда очень вкусно кормила его, а на ночь предоставляла свое уютное общество. При этом она неизменно шептала ему на ухо, что взамен ей от него ровным счетом ничего не нужно, но, судя по выражению ее глаз, по слишком долгим прощаниям, по теплым последним объятиям, можно было догадаться, что каждое расставание дается ей нелегко.
Но сейчас Джон хотел только поскорее вернуться домой.
Он вновь вспомнил о том обвинении, которое несколько лет назад бросила ему в лицо Эмили: ты, мол, ничего не смыслишь в любви. Эти слова он воспринял не столько как упрек, сколько как вызов. Человек пунктуальный и обстоятельный, он начал методично изучать якобы столь чуждую ему область человеческих отношений. Исследования шли одновременно в нескольких направлениях. Джон перечитал множество классических книг о любви, дополнив их немалым количеством современных любовных романов. Он проштудировал Шекспира и Шелли, прочитал все, что написано о взаимодействии Марса и Венеры, чуть ли не наизусть выучил сочинения Дипака Чопры и выборочно ознакомился со статьями и научными трактатами известных антропологов, биохимиков и психологов. В круг его интересов попали многие ученые, от Фрейда до доктора Рут Вестхаймер.
