Голова Хименса была чуть наклонена набок, и он вглядывался в Дика одним глазом, как тот петух, нашедший в пыли сельской дороги крупное зернышко. Полноватое лицо немного портила кривая улыбка, как бы говорящая: я знаю, парень, чего ты стоишь, за что тебя выгнали из солидной фирмы.
«Все не все, а кое‑что, видимо, и знает», — подумал Дик, присаживаясь с противоположной стороны стола. Вслух же произнес:
— Я очень рад, мистер Хименс, что вы знаете обо мне все.
Дик отвел взгляд и принялся изучать обстановку: он не любил, когда его рассматривают в упор, когда долго глядят тебе в глаза. Ему, с болезненной мнительностью, которую он скрывал, напуская иногда на себя бравурную развязность, тогда начинало казаться, что его видят насквозь, читают все его мысли. А последние были не всегда идеальными. Нет, он не был мизантропом, не был и отъявленным кругликом. Но не всегда мог заставить себя думать о собеседнике хорошо. Что‑то часто не нравилось. К примеру, у того же Хименса, кривая улыбка, короткая шея, засаленный воротничок рубашки, ямка на подбородке… Да мало ли что может не соответствовать его, потомка далеких лордов, эстетическим вкусам и понятиям.
Стены кабинета были украшены картинами, выполненными в модернистском стиле. Над головой у профессора висела больших размеров цветная фотография. Юноша с волевым лицом, схожий чем‑то с Перри Хименсом, рядом обаятельная женщина. Фотограф уловил момент, когда женщина шутя трогает пушистые волосы мальчика, а тот пытается уклониться от ее ласки. Лицо женщины притягивало к себе какой‑то внутренней одухотворенностью, теплотой и счастьем.
Стол был завален чертежами, бумагами, журналами. Среди всего этого «хлама» выделялась модель длинного однопролетного моста. Шесть крошечных обезьянок в зеленых мундирчиках, в ботинках, замерли в походном строю в самом начале моста.
Профессор раздвинул на столе книги, подтолкнул Дику банку с пивом, спросил, растягивая слова:
— Если не ошибаюсь, то вы, Дик Ричардсон, являетесь специалистом по слабым взаимодействиям? А еще увлекаетесь биоволнами?
— Да.
Хименс горделиво улыбнулся. Он словно нахваливал себя, свое чутье.
— Три тысячи восемьсот долларов! В месяц! И хватит! — громко сказал он; ударив ладонью по столу. — Потом добавим!
— Что я должен делать? — Дик обдумывал, что означают слова Хименса «хватит» и «потом добавим»? Следует ли поторговаться, ведь это почти на пятнадцать процентов меньше того, что он получал в компании «Электронный мозг». На всякий случай выдавил из себя: — Мне бы не хотелось заниматься разработкой роботов для мойки посуды и домашнего сервиса.
Брови профессора полезли вверх. Он молча поднялся, швырнул пустую банку в урну, заковылял к холодильнику. Не дойдя остановился, обернулся и выкрикнул:
— Не считайте нас глупее себя, мистер Ричардсон!
На обратной дороге к столу, придерживая в руках и подмышками банки с пивом, Хименс качнулся и задел плечом шкаф с книгами, большая китайская ваза покачнулась и свалилась Хименсу на голову. Гулкий удар, профессор чуть согнулся, сморщился, посыпались куски фарфора на пол.
Дик не удержался и озорно рассмеялся. Сказалось, вероятно, нервное напряжение. Он хохотал от души. Более смешной сценки, как казалось ему сейчас, он еще не видел.
Перри Хименс некоторое время с удивлением таращился на Дика, потом, плюхнувшись в кресло, начал и сам смеяться.
В кабинет вошла Кэти, собрала обломки вазы, что‑то взяла со стола с пишущей машинкой, покосилась любопытно на Дика, на профессора, и тихо вышла.
— Так говорите, роботы для мойки посуды? — переспросил профессор. — Ну не совсем так. Хотя мы и выполняем некоторые мелкие заказы… Вот съездите со мной на побережье, посмотрите, ознакомитесь, и ваши увлечения пойдут и вам и нам на пользу… Но не это главное!
— А что же?
— У нас вы займетесь моделированием физических полей, — произнес Хименс голосом ректора, ощупывая все еще голову, приличную шишку. — В природе все устроено намного проще… Мы с вами, Дик, физики! Я работаю всю жизнь на стыке механики и теории поля. Казалось бы, что общего между ними? Но, как я уже сказал, природа сотворена намного проще, чем это думают многие ученые.
Профессор отхлебнул пива, кивнул Дику, мол, пей, не стесняйся.
— Мы выдумали квантовую механику, благодаря гению Н. Бора и М. Планка. И это был шаг вперед, шаг в глубины материи. Затем появился А. Эйнштейн, этот гений‑еврей с его чрезмерным самолюбием; и нате вам теорию относительности! А вместе с ней — и «Малыша», унесшего, как вы знаете, не менее двухсот тысяч жизней ни в чем неповинных перед его величеством Эйнштейном… Скорость света постоянна? Так решил Эйнштейн! Так ему было удобно в его теории. Нужно же было ее утвердить. Ничто не может двигаться быстрее света. И это его постулат. Время — относительно! Вот это уже неплохо, хотя это предсказали еще задолго до Эйнштейна…
Хименс потряс над столом очередной пустой банкой, поднялся. Его уже немного покачивало. Дик был не лучше. В холодильнике нашлось еще две банки.
— Пей, Дик! Пей! Я тебе скажу сейчас еще одну истину. Так вот, еще английский физик Исаак Ньютон, этот гений механического периода в естествознании, предсказал этот парадокс: сила гравитации определяет ход времени. — Профессор отхлебнул из банки, пиво полилось на подбородок, на рубашку. — Мы отмахнулись от Исаака Ньютона как от мухи. О каком слабом взаимодействии тогда могла идти речь? А ведь он все понял. Я повторяю, Дик, все понял!.. И хватит! — выкрикнул Хименс, смахивая со стола чертежи и подтягивая к себе модель моста.
Он нажал кнопку и обезьяны‑солдатики, поднимая высоко ботинки, пошли к мосту, чеканя шаг. Мост начал вибрировать, а когда взвод вояк достиг середины пролета, вдруг рухнул вниз, сложившись буквой V. Перри Хименс с азартом мальчишки нажал другую кнопку, и мост восстановился, зеленые фигурки отодвинулись на исходный рубеж, замерли. Профессор опять нажал кнопку, и все повторилось.
— Слабое взаимодействие! Вот оно, Дик! Вот где таится разгадка тайны и мгновенного перемещения в пространстве и, если я не ошибаюсь, во времени! Металлический гигант, подвесной Анжерский мост, как вы знаете, рухнул в 1850 году. И от чего рухнул? От каких исполинских нагрузок? От чего развалилась конструкция, выдерживающая по расчетам миллионы тонн?
Как опытный лектор профессор сделал паузу, не длинную, но и не короткую, а точно выверенную, а потом взревел:
— От равномерного шага солдат! Взво‑о‑ода, Дик! Со‑о‑олдат!
В дверь просунулась голова Кэти. Секретарша испуганно поводила глазами, не требуется ли вновь ее помощь, сообщила, что профессора вызывают по тевиду Грей.
— Занят! Занят! Пусть завтра позвонит! — отмахнулся Хименс. — Это сын, ищейка, работает в ФБР. Говорят, неплохой специалист. Уже стал большим начальником, — объяснил он Дику.
Они беседовали еще часа три, спорили, кричали, когда профессор тяжело вздохнул, стукнув кулаком по столу, что аж обезьянки запрыгали по мосту, выкрикнул:
