Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Как она будет жить без него?
Поезд резко затормозил. Мужчина в серой ветровке, чуть не свалившись в проход, дернулся, обернулся и спросонья качнул головой. Вагон остановился, двери открылись, и люди потянулись из забитого вагона в тамбур. Повеяло холодным сырым воздухом. Мужчина встряхнулся и спросил у Арины:
– Что за станция?
– Костерёво, – вместо нее ответила ему женщина у окна.
– Еще минут сорок, значит, – кивнул мужчина, не обращаясь ни к кому конкретно. Затем встал, достал из внутреннего кармана ветровки пачку сигарет и тоже начал продвигаться к тамбуру, где, собственно, курить было тоже строжайше запрещено. Ну да кто на это смотрит. Арина вздохнула и вернулась к серо-зеленому пейзажу за окном. Стук колес вскоре снова перекрыл шепот дождевых капель по крыше. Домой, Арина, домой.
К местами осыпающимся, высоким песчаным берегам речки Клязьмы, к мокрой траве на полях и дорогам, которые развезло от дождей. К черному от старости дому и сараям с коровой, лошадьми и свиньями. В резиновых сапогах на босу ногу Арина побежит по двору, сгибаясь от тяжести ведер с комбикормом, и ей обязательно станет легче, рано или поздно. Время лечит.
– Значит, решила вернуться? – Мать, отец и Степан, материн брат, сидели за столом и смотрели, как она вяло водит ложкой в тарелке с борщом. В эту деревню, заброшенную за сто двадцать километров от Владимира, родители окончательно перебрались, когда началась перестройка. Мало им стало жизни в пригороде, захотелось корней, покоя. Большую часть детства Арина провела здесь, и всегда это место ей помогало.
Она появилась дома почти к вечеру, когда все текущие дела были переделаны и отец уже прилично выпил. Естественно. Они со Степаном сидели на террасе, «чтобы мать не зудела», и обсуждали последний проигрыш «Спартака», когда она возникла возле калитки, худая, насквозь промокшая. С одним рюкзачком в руках. Явилась!
– Я уеду, – тихо и угрюмо отозвалась Арина. – Я просто… навестить.
– За лето не явилась ни разу, умотала в свои заграницы и теперь вот решила нас навестить? Когда мы уже все собираем? – Претензии отца были понятны. Всех и вся он всегда почитал прежде всего за рабочие руки, а уж после за все остальное – дочь, родную кровь и так далее. Работать надо, а все остальное – пустое. И свиней жалеть, не есть мяса их – тоже.
– Я могу помочь вам с засолкой, – нашлась Арина и глянула на мать умоляюще.
– Да мы справляемся как-то, с тех пор как ты уехала. Дядя Степан вот помогает тоже, – бормотал отец, переглядываясь с родственником. Мать смотрела на Арину в беспокойстве. И у нее в запасе имелись «горящие» вопросы и невысказанные обвинения. Где дочь провела все лето и с кем? Что это была за работа, после которой она прибегает, как побитая кошка? Откуда эти дорогие шмотки, в которых она приехала? Но гораздо больше ее волновало, почему Арина появилась вот так, неожиданно, у них на пороге.
– Но почему ты не позвонила? – решила она задать только этот безопасный, «невозгораемый» вопрос. – Мы бы встретили.
– Я сама не знала, во сколько доберусь. И потом, автобусы же ходят.
– Ты считаешь, это достаточно – ответить, что автобусы ходят? – повысил голос отец.
– Да тихо ты! Иди вон со Степкой обратно, оставь ты ее в покое! – шикнула мать. За прошедшие месяцы дочь похудела еще больше, большие синие глаза резали как ножом. Что случилось? Что с тобой сделали? Ты влюбилась, доченька? В кого-то не того, да? Почему он не влюбился в тебя в ответ, ведь ты же чудесная девочка, это видно с первого взгляда.
– Неужели мне не нужно было к вам приезжать? – подавляя отчаяние, спросила Арина, глядя на отца. И тут плотину прорвало, она расплакалась, соревнуясь в силе потока с заливающим двор дождем.
– Ну, ты доволен?! – шипела мать, наливая дочери в стакан компоту.
– А что я? Ты сама говорила – задурила она, – растерянно буркнул отец. – Еще и разговоры эти…
– Да заткнись ты, Петька! Степка, шли бы вы отсюда! – И мать в сердцах хлестанула отца по руке полотенцем.
Чуть позже Арина успокоилась, одновременно с тем, как утих наконец этот нескончаемый дождь. Она все еще всхлипывала, отпивая горячий ромашковый чай из большой керамической кружки. Мать с отцом не покупали черного чая, предпочитая использовать в хозяйстве по возможности то, что можно вырастить, скосить или зарезать, тому, что можно купить в магазине. Ромашки в полях полно, мята разрослась, как сорняк, за сараем со свиньями. Сплошное здоровье. Пей – не хочу.
– Надолго ты, дочка? – аккуратно спросила мать, подкладывая дочери макароны. Пусть хоть поест, холера. Черт бы побрал эту моду на худобу, не дай бог, ведь тоже на диете сидит. Впрочем, Арина уплетала макароны с домашним сыром за обе щеки. И в самолетах, и позже, когда она пробиралась по Москве, ждала электрички на Курском вокзале, она и подумать не могла о том, чтобы что-то съесть. Ком стоял в горле, и все усилия уходили на то, чтобы не думать (или хотя бы делать вид, что не думаешь) о Максиме. А тут вдруг аппетит прорезался. Верно говорят – дома и стены помогают.
– Я не знаю, – честно призналась Арина. – Мне нужно время, чтобы подумать.
– Может быть, баньку тебе затопить? – спросила мама, проведя по ее волосам. – Хочешь?
– Баньку топить ей не буду! – раздался грозный голос из-за двери. – Я спать пойду!
– Спи ты, черт пьяный.
– Не хочу я ничего, – устало вздохнула Арина. – Завтра давай огурцы солить, мам?
– Ты скажи, что с тобой произошло, а, дочь? Тут говорят, ты чуть ли не в каком-то порнофильме снималась? Что в Интернетах твои голые фотографии лежат. Это правда?
– Что? – Арина остолбенела. – С чего вы взяли?
– Нелька приезжала. Говорят. Она показывала со своего этого… планшета, что ли?
– Ничего такого она не могла показать. Ни в чем я не снималась, – вспыхнула Арина. – Только и была, что одна фотосессия.
– Про Белоснежку? – нахмурилась мать. Арина побледнела. Вот он, итог ее неразумной и абсурдной страсти.
Все знают про Белоснежку.
И как теперь жить дальше, если даже в родной деревне ее чуть ли не порнозвездой считают. Причем даже те, кто небось и фотографий не видел. Особенно те, кто ничего не видел. Воображение подскажет куда более интересные варианты, чем высокохудожественная реальность, в какую вляпалась Арина Крылова по глупости да по незнанию.
Фотограф. То, что Максим – фотограф, Арина, конечно, знала. Впервые она узнала о нем на его персональной выставке в Москве, на которой они, собственно, и познакомились. Он принял тогда Арину за одну из своих многочисленных поклонниц, готовых на все. Она не была его поклонницей, ей отнюдь не понравились его жестокие, злые фотографии, объединенные общим названием «Ненависть».
Но он понравился ей так, что дыхание учащалось от одной мысли о его насмешливом красивом лице.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
