1. Таинственный норвежецКогда сезон дождей заканчивается, небо над Аравийским морем проясняется, а его чистый голубой цвет становится сродни цвету персидской лазури. Воздух, промытый недавними дождями, столь свеж и прозрачен, что, когда стоишь на вершине Малабарского холма в Бомбее, кажется, что вдали различима береговая линия Аравийского полуострова и даже слегка чувствуется «сабейский фимиам, от северо-востока ветерком привеянный, с пахучих берегов Аравии Счастливой»[9].
Конечно же, с моей стороны это не более чем романтические фантазии. Все эти красоты слишком далеки, чтобы я мог их увидеть или почувствовать, однако со своего наблюдательного пункта мне все же удалось заметить то, за чем я сюда пришел.
Среди рассеянных по воде каботажных суденышек с изящными парусами, наполненными ветром, рассекал голубую водную гладь «С. С. Кохинор», лайнер Полуостровного и Восточного пароходства. Из двух его черных труб тянулись клочковатые ленты дыма. Корабль опаздывал, он должен был прибыть еще утром. Не вполне исправный бинокль, купленный на базаре Бхинди, все-таки позволил мне разглядеть на левом борту интересующее меня название. Я поспешил к дороге, где меня ожидала тикка-гхари. Взгромоздившись на сиденье, я приказал кучеру трогать.
– Чало!
– Куда, бабу?
– В порт. Джалди!
Он стегнул своего тощего пони гибкой бамбуковой плетью, и экипаж покатил по Ридж-роуд. Я сунул в рот кусочек бетеля и принялся задумчиво жевать его, вновь обдумывая план действий.
С тех пор как я прибыл в Бомбей, прошло четыре месяца. Я мирно проводил время за этнографическими заметками о культе местной богини Мумбы, в честь которой был назван город[10]. Однако полковник, судя по всему, почувствовал, что если моя жизнь и была под угрозой, то сейчас угроза отступила (а я в достаточной степени отдохнул и развлекся за счет ведомства, пусть и за половину жалованья), поскольку как раз неделю назад местный почтальон, костлявый старый тамил из Тутикорина, доставил в мое временное жилище за мечетью Закарии тар (так здешние жители называют телеграмму).
Послание, адресованное «Хакиму Мохендро Лалл Датту» (это одно из имен, которыми я обычно пользуюсь), состояло из характерных невинных иносказаний, которыми ведомство обязано пользоваться для того, чтобы обеспечить безопасность нашей переписки, ее sub rosa[11]. Суть послания была и том, что в Бомбей на судне «С. С. Кохинор» направлялся норвежский путешественник по фамилии Сигерсон, возможно агент недружественной северной державы, и что мне следует снискать его расположение, например в качестве проводника, и выяснить, что привело его в Индию.
Готовясь к выполнению этого задания, я нанялся в качестве сверхштатного сотрудника в экспедиторское агентство, которое держал некий парс, мой давний знакомый.
– Хаи, рукхо! – прикрикнул возница на свою лошадку, остановив тикка-гхари перед воротами пристани Бэллард. Я сошел и, вопреки мошенническим требованиям этого Автомедона[12], который хотел получить с меня два анна, заплатил столько, сколько полагалось, – один анна, после чего поспешил к пристани. Порт был заполнен купеческими судами и британскими военными кораблями, но я увидел, как несколько дымящих буксирных суденышек медленно подтягивают к берегу «Кохинор».
В темной и пыльной конторе начальника порта было пусто, если не считать клерка-гуджаратца, который удобно устроился за своим столом и проводил время в блаженном безделье, ковыряя в потемневших от пана зубах. Я дал ему рупию, и этот щедрый бакшиш обеспечил мне возможность взглянуть на список пассажиров «Кохинора». Норвежец путешествовал первым классом в каюте номер тридцать три.
Когда я вышел из конторы, корабль уже начали ставить на стоянку. Береговые матросы и чернорабочие метались по широкой серой полосе пирса и натягивали огромные толстые канаты. Белый лайнер возвышался над всем и вся, словно колоссальный айсберг. Когда были наведены сходни, я под видом экспедитора поднялся на борт и, проталкиваясь через толпу портовых чиновников, чернорабочих, матросов-индийцев и прочей шушеры, направился по переполненным людьми коридорам, столовым, комнате для игры в карты, бильярдной и, наконец, по парадному бальному залу на левую верхнюю палубу, в каюту номер тридцать три.
Норвежец стоял перед дверью каюты и, облокотившись о поручень и задумчиво покуривая трубку, созерцал людской водоворот внизу на пристани. Внешность его могла поразить воображение самого поверхностного наблюдателя. Ростом он был больше шести футов, но при этом необычайно худощав. Когда я окликнул его, он выпрямился и, как мне показалось, стал еще выше.
– Вы мистер Сигерсон, сэр?
– Чем могу быть полезен?
Он повернулся ко мне. Тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости, а чуть выступающий вперед подбородок говорил о целеустремленности. Я понял, что с ним лучше не шутить, и приготовился вести себя смиренно и угодливо.
– Я, Сатьянараян Сатаи, учился в Аллахабадском университете, – приветствовал его я с низким официальным поклоном. – Мне выпала огромная честь и почетное право от имени судового агентства господина Аллибхоя Валиджи и сыновей приветствовать вашу честь на берегах Индийской империи и сделать ваше пребывание в великой метрополии – городе Бомбее – настолько приятным и удобным, насколько это возможно. (Для бабу выгодно попытаться понять и воплотить представления сахиба о полуобразованном местном жителе.)
– Благодарю вас. – Он обернулся и поднял на меня свои удивительные, как будто пронизывающие насквозь глаза. – Я вижу, вы были в Афганистане.
Конечно же, это было полной неожиданностью, но, надеюсь, мне удалось справиться с испытанным потрясением достаточно быстро и дать достоверный, а возможно, даже убедительный ответ:
– Что… нет-нет, сахиб. Я скромный индус из Удха, а сейчас занимаю доходную и денежную должность сверхштатного агента, pro tem[13], в уважаемой экспедиторской фирме. Афганистан? Ха-ха! Сахиб, к чему мне эта земля, где царит ужасный холод, где нет ни жизненно необходимых удобств, ни благ цивилизации, а все без исключения местные жители – дикари и убийцы, мусульмане низшего сорта, не повинующиеся спасительной силе и величию британских законов? К чему мне Афганистан?
– И правда, к чему? – ответил он с тихим смешком, который прозвучал довольно-таки зловеще. – Однако, возвращаясь к нашему вопросу, я вынужден вас огорчить. Я вполне способен обойтись без ваших услуг, в полезности и необходимости которых нисколько не сомневаюсь. Багажа у меня немного, и я справлюсь сам. Благодарю вас.
