Макиавелли до сих пор интересен именно благодаря неприкрытому реализму. Ведь даже сейчас мы весьма склонны жить мифами; однако, если попробовать управлять государством, опираясь на мифы, всем начинаниям гарантирован провал. Помню, на Даунинг-стрит меня ужасно раздражали мифы, распространяемые о кабинетском правлении[6]в сравнении с «диванным правлением», о предполагаемой нехватке парламентской ответственности и о роли искажения информации. Если верить в эти мифы и действовать согласно им, будущие правительства не выживут. Цель моей книги отчасти — «вколоть» дозу реализма и честности любителям поговорить о системе правления, «какой в действительности никто не знавал и не видывал».
Макиавелли упирает на человеческую природу; подобно Шекспиру, он говорит о вечных истинах и делает обобщения на основе наблюдений за своими современниками, каковые наблюдения запараллеливает с примерами из далекого прошлого. Позволю себе вновь процитировать Исайю Берлина: по мнению Макиавелли, «лучший способ получить информацию — внимательно наблюдать действительность и подбирать, пусть по крохам, мудрость, накопленную наблюдателями прошлых веков, особенно же — античного мира».
Макиавелли применял эмпирический подход; ему нравилось делать обобщения, исходя из своего читательского и личного опыта. Он вывел универсальный закон удержания власти и старался доказать его на примерах из итальянской жизни XV—XVI веков или из классиков античности. Его книга полна занятных историй о событиях, свидетелем которых он был или о которых узнал из первых рук; он умел приводить примеры к месту. Своему другу Франческо Веттори он писал: «Всякому, кто прочтет мой труд, будет ясно, что в течение пятнадцати лет, что я занимался темой государства, я не терял времени даром и не валял дурака». Макиавелли считал, что опыт позволяет ему проникнуть в глубины человеческой натуры и понять, каким образом натура влияет на лиц, облеченных властью, и на тех, кто власти подчиняется. А вот признание Джованни Баттисте Содерини, племяннику гонфалоньера: «Судьба явила мне столь многие и столь разнообразные впечатления, что я редко теперь удивляюсь и редко признаю, что не смаковал — в процессе ли чтения или наблюдений — как сами человеческие поступки, так и способы их содеяния». Макиавелли бывал достаточно опрометчив, чтобы пересказывать третьим лицам анекдоты из своей государственной службы. Например, он цитирует отца Луку, духовника императора Максимилиана, человека прямого и скорого на критику своего государя; уж конечно, отец Лука никак не ожидал, что его критические замечания появятся в печатном виде.
Римская республика и историки, писавшие о ней, вызывали особенный восторг Макиавелли; они стали темой «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия». Макиавелли полагал, что из прошлого можно извлечь важные уроки: «кто желает предсказывать будущее, должен учитывать прошлое, ибо все человеческие деяния сходны, пусть и свершены в разные эпохи». В письме о трактате «Государь» Макиавелли говорит о себе: «я ступил в царские палаты прошлых веков, дабы вопросить владык об их деяниях и донести до современников их ответы». История дает ключ к пониманию настоящего и будущего: «если сравнить настоящее с отдаленным прошлым, сразу видно, что все государства и все народы были одержимы теми же самыми желаниями и теми же самыми страстями, что и мы. Таким образом, усердное изучение прошлого позволяет провидеть будущее любого государства и в случае надобности применить те же средства, что применяли древние; или, буде таковых не найдется, изобрести новые, руководствуясь сходностью событий. Однако поскольку правители не придают должного значения такому изучению, поскольку прочитанное остается непонятым, а если суть и понятна, то практического применения ей все же нет, правители во все времена испытывают одинаковые трудности».
Макиавелли посвятил «Государя» новому правителю Флоренции — Лоренцо Медичи, внуку Лоренцо Великолепного. Предисловие к сему труду отдает тщательно продуманным (и окупившим себя) самоуничижением: «Я же, вознамерившись засвидетельствовать мою преданность Вашей светлости, не нашел среди того, чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познания мои в том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетним опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших. Положив много времени и усердия на обдумывание того, что я успел узнать, я заключил свои размышления в небольшом труде, который посылаю в дар Вашей Светлости».
Реализм Макиавелли стоил ему репутации: игнорирование им традиционного пиетета снискало ему славу человека безнравственного. Макиавелли отнюдь не считал, что в управлении государством надлежит придерживаться норм морали — ведь люди по природе своей дурны. Мудрый государь просто не должен зацикливаться на благочестивом поведении, ибо тот, кто желает «исповедовать добро во всех случаях жизни», «неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности»[7]. Задолго до Томаса Гоббса Макиавелли высказывает гоббсовские взгляды на человеческую природу и советует государям учиться играть на слабостях и дурных чертах изначально дурных людей, дабы оставаться у власти: «люди столь глупы, что живут лишь сиюминутными нуждами, а значит, всякий, кто захочет обмануть их, без труда отыщет достаточно доверчивых простофиль». Лишь придерживаясь такой точки зрения, можно было восхищаться Чезаре Борджиа — а Макиавелли восхищался этим кровожадным, изворотливым правителем Романьи. В основе восхищения лежало отличие Чезаре Борджиа от старого благодетеля Макиавелли — Содерини; ибо Чезаре был коварен, безнравственен и достаточно умен, чтобы играть на человеческих слабостях с целью оставаться правителем и приумножать свои владения.
На основании отношения Макиавелли к Чезаре Борджиа многие комментаторы делают вывод о безнравственности самого Макиавелли. Но даже его противники признают: Макиавелли никогда не называл зло добром, и наоборот; не подстрекал напрямую государей к дурным поступкам. Мудрому государю, по Макиавелли, «не пристало отказываться творить добро, когда тому не мешают обстоятельства; однако мудрый государь должен и уметь, если надо, проявить жестокость или коварство». Цель оправдывает средства, а цель — стабильное государство, ибо лишь в таковом народ уважает законы и процветает. Общественная мораль отличается от личной. «Прописной истиной, — утверждает Макиавелли, — назову следующую: если деяние дурно, результат может оправдать его, а уж хороший результат оправдает что угодно». Макиавелли полагает, что несколько жестоких деяний порою лучше, нежели слабая государственная власть, а стало быть, «государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости. Учинив несколько расправ, он проявит больше милосердия, чем те, кто по избытку его потворствуют беспорядку. Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает все население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица»[8].
