Если вы хотите перехитрить свое тело, поладить с ним — как и с многим другим в жизни, — ни в коем случае не показывайте Судьбе, как страстно вы чего-то жаждете. Напустите на себя безразличный вид, ведите себя так, будто вас это ни капли не волнует, словом, играйте с жизнью в “тише едешь — дальше будешь”. Хетти играла в эту игру в детстве со своими двоюродными братьями и сестрами в доме на Колдикотт-сквер. Кто-то из детей поворачивается ко всем спиной, остальные начинают потихоньку к нему красться. Ведущий неожиданно оборачивается, и если в этот миг кто-то шевельнулся или засмеялся, он тут же вылетает из игры. Так что не шевелитесь, не смейтесь, не показывайте Судьбе своей заинтересованности, и тогда, может быть, вы не подхватите простуду накануне свадьбы, не заболеете ангиной в первый день отпуска, у вас не разыграется молочница, когда вы собрались на танцы, не начнется менструация в ту самую минуту, как вы надели белую теннисную юбку.
Хетти не нарадуется на свою нынешнюю худобу, хотя и старается задобрить Судьбу, уверяя всех, что ее-де ничуть не заботит, какой у нее размер, главное, чтобы они с Китти были здоровы и счастливы. А Мартин не из тех мужчин, кого смутят несколько лишних фунтов, любит добавлять она.
Точно так же Хетти не показывает, как сильно ей хочется вернуться на работу; она жалуется всем, как трудно сейчас семье прожить на одну зарплату, возможно, ей придется снова начать зарабатывать. Судьба пока принимает от Хетти эти подачки: она похудела благодаря одной только силе своего тайного желания, ведь ее ждет работа, и теперь вот благосклонная Судьба подкинула ей Агнешку. Хетти любит маленькую Китти — можно ли ее не любить! Порой любовь буквально захлестывает ее, она прижимается лицом к нежному, крепенькому, пахнущему молоком тельцу ребенка и думает, что только это ей в жизни и нужно. Но на самом деле нужно еще ох как много. Дома такая тоска. Слушаешь радио, стараешься не утонуть в море беспорядка, но попробуй с ним справиться, когда у тебя маленький ребенок. Ты в любую минуту все бросаешь и мчишься к нему как угорелая. Хетти истосковалась по сплетням, интригам, пьянящему эффекту поджимающих сроков, по захватывающему сериалу офисной жизни. Болтовня нужна ей не меньше, чем зарплата. Рядом лежит Китти, пускает слюни и срыгивает еду, которой Хетти ее накормила, — не слишком занимательное общество, просто объект любви, которую девочка вызывает и принимает. Песни и сказки гласят, что главное в жизни — любовь, больше женщине ничего не нужно, но песни и сказки лгут. Любовь, конечно, нужна, но нужно и многое другое. Вот почему Мартин “не в восторге”. Могу себе представить.
Мартин не в восторге
— Нет, Хетти, — говорит Мартин, — не так все просто.
— А в чем ты видишь сложность? — спрашивает Хетти.
— Насколько вообще нравственно просить чужую женщину ухаживать за твоим ребенком? Возможно, институт нянь сам по себе узаконивает эксплуатацию. Я понимаю, няня — это удобно, но правильно ли?
— Няни существуют испокон веков. — В голосе Хетти слышится чуть заметная нотка раздражения. — Чем лучше у человека образование, тем больше ему платят. Я, чтобы заработать деньги, пользуюсь своими знаниями, она — своими природными инстинктами. Таких женщин, как она, больше, чем таких, как я, поэтому мы нанимаем их ухаживать за нашими детьми.
— Но в справедливом обществе шкала ценностей должна быть обратной, — говорит Мартин, — оплата труда должна компенсировать тяжесть усилий, а не награждать за удовольствие, которое мы от своего труда получаем.
— При чем тут справедливое общество? — говорит Хетти. — Нам до него далеко.
— Тебя не переспоришь, — с досадой говорит Мартин. Однако он доволен, что к ней вернулся кураж.
Бог даст, скоро она станет прежней, и в доме появится нормальная еда. Но он еще не высказался до конца.
— Мы с тобой согласны, что воспитание ребенка — самое важное из всех занятий, какие есть на свете, и оплачиваться этот труд должен соответствующим образом. И если ты не желаешь ухаживать за своим собственным ребенком, думаю, его лучше всего отдать в ясли.
Но Хетти уже победила, он умолкает, и Хетти чмокает его ухо в знак того, что не сердится. Если он хочет, чтобы холодильник наполнился вкусной едой, Хетти должна вернуться на работу, а раз так, то пусть уж лучше ребенок остается под присмотром няни дома, чем носить его в ясли. Мартину не захотелось спрашивать, сколько Агнешке лет, хороша ли она собой или уродлива. Интересоваться такими вещами ниже его достоинства. В его воображении сложился стереотип полячки: бледная, худая, с выступающими скулами, маленькой грудью, привлекательная, но неприступная. А Хетти уже обо всем договорилась. Агнешка будет жить у них. Эта чужая, неизвестно с каким характером особа займет их гостевую комнату и будет ухаживать за их дочерью, это ее главная обязанность, а в оставшееся время будет делать всякие домашние дела: готовить, стирать и так далее; суббота и воскресенье у нее выходные, и еще три вечера в неделю свободные — чтобы ходить на занятия. Платить они ей будут щедро — двести фунтов в неделю плюс, разумеется, питание и проживание. Так посоветовала Барб, у нее большой опыт найма прислуги, и Хетти все в подробностях с ней обсудила.
Мартин замечает, что Хетти придется зарабатывать не меньше трехсот фунтов в неделю, иначе им няню не потянуть, может быть, и больше, если у той окажется хороший аппетит. Хетти говорит, что ей будут платить в агентстве тридцать шесть тысяч фунтов в год, и Мартин возмущается — какие гроши, при нынешних налогах это просто смешно, но Хетти объясняет, что в свое время она, вместо того чтобы оформить декретный отпуск, написала заявление об уходе, так как была уверена, что никогда больше не захочет вернуться на работу, и хотя ее обещали очень скоро повысить, формально ей придется начинать чуть ли не с низшего тарифного разряда.
— Будем надеяться, эта твоя Агнешка на наше счастье окажется анорексичкой, — говорит Мартин. — Хоть на еде сэкономим. Ладно, если она тебя устраивает, действуй. Будем коротать наши вечера и делить жизнь с посторонним человеком. Так, значит, тому и быть. Только обязательно попроси письменные рекомендации.
Мартин любит Хетти. А спорят они постоянно. Он любит прижаться к ней, когда они толпятся вместе в кухне, любит чувствовать теплоту и округлость ее тела, сам-то он сплошные острые углы. Его восхищает ее непринужденность в разговоре, готовность в любую минуту засмеяться, ее решительность — ведь когда она узнала, что беременна, она не стала раздумывать, колебаться, просто вздохнула и сказала: “Что ж, значит, Судьба, не будем с ней спорить”.
Мартин вырос в семье, где все постоянно друг с другом ссорятся, — трудные люди, им всюду мерещатся обиды и оскорбления, они на них буквально нарываются. Так вот, в этой семье от нежеланного ребенка избавились бы не задумываясь. До того, как встретиться с Хетти на антивоенной демонстрации, он и понятия не имел, что на свете существуют такие женщины, как она, что можно выйти на улицу протестовать не от ненависти и злобы, а из сострадания и добрых побуждений. Их встреча была предначертана Судьбой. В переулке за зданием небоскреба Сентер-Пойнт бурлящая толпа притиснула их друг к другу, у него случилась эрекция, он страшно смутился и покраснел, ему бы сделать вид, будто ничего не произошло, оставить все как есть, а он начал бормотать извинения. Она сказала: “Ну что вы, я приняла это как комплимент”.
