— Но чего же ты хочешь? — спросила она.
— Того, что делаю сейчас, — ответил он. — Хочу лежать здесь в покое и уюте и пить пиво. Ты не сбегаешь за бутылочкой?
— Нет, — сердито ответила она. — Я жена тебе, а не служанка. Зачем ты на мне женился? Дешевле было бы прислугу нанять.
— Знаю, — сказал он. — А женился я на тебе потому, что это было частью мечты.
— Мне ведь тоже жилось нелегко, — сказала она и спросила: — Какой мечты?
— Сладенькой, оклеенной блестками мечты о жизни, — ответил он, усмехнувшись. Усмехаться ему, вообще-то говоря, не хотелось, однако изменить выражение лица он не попытался. — Прекрасной панорамы прекрасной жизни, описанной в «Ридерз дайджест». Ты была хорошенькой девушкой, я — симпатичным молодым человеком, мы оба жаждали секса, ну и поженились. И правильно сделали, так?
— Я из кожи вон лезу, — жалобно произнесла она. — Если бы ты просто сказал мне, чего хочешь, может быть, я смогла бы тебе помочь. Я понимаю, ты разочарован, но не понимаю чем. Что ты рассчитывал здесь найти?
— Я хочу делать то, что хочу, — сказал он.
Она снова скрестила руки на груди.
— Это разумно, — с горечью согласилась она. — Очень даже разумно.
— Ты не понимаешь… — Он заговорил покровительственным тоном, продолжая поигрывать головоломкой. — Я хочу делать то, что хочу, и когда я этого хочу. Так понятнее?
— Нет, — ответила она.
— Ладно, попробую объяснить. Если чего-то не поймешь, скажи, я повторю. В эту минуту мне хочется лежать здесь, что я и делаю. Часа через два я, может быть, захочу сходить в клуб «Аист». Не знаю. Пока я здесь, мне, возможно, захочется спеть, причем во весь голос, пока же я хочу лежать здесь раздетым и пить пиво.
— Ты ведь знаешь, как мне было трудно.
— Знаю. Прости.
Она отошла к стене, опустилась в кресло, не зная, что сказать. Ей не хотелось поддаваться гневу, она старалась подавить его, но чувствовала, как гнев нарастает, словно вырываясь в новые измерения ее сознания.
— Ты изменился, — тихо произнесла она.
— Я знаю, — ответил он. — Ты уже повторила это несколько раз, однако так оно и есть.
Он подождал ответа, но она сидела неподвижно, молча.
— Мне больше не нравится Джордж Гершвин, — сказал он, — но пусть тебя это не огорчает.
Теперь он проявлял намеренную жестокость и уже презирал себя за это. Однако он знал, что она сейчас скажет, и ощутил прилив гордости, когда она словно бы подчинилась его приказу.
— А Джордж Гершвин-то тут при чем? — спросила она.
— Я все время думал о его музыке. Как я по ней скучаю, как вернусь домой и просижу несколько часов, слушая ее. Ну вот, наконец вернулся, послушал и понял: она мне не нравится.
— Не понимаю, — сказала она.
Он повернулся на бок, чтобы взглянуть ей в лицо.
— То же самое и с тобой, Энни, — неторопливо произнес он. — Я тебя больше не люблю.
Она резко выпрямилась, так, точно его слова хлестнули ее по лицу.
— Это неправда, — сказала она.
— Не знаю, — сказал он. — Но я тебя не люблю. Так уж получилось, и пока это так, давай будем с этим мириться. Какой смысл тянуть волынку, если это обоим неприятно? Добрейший — нож берет: кто умер, в том муки больше нет[5].
Он вглядывался в ее лицо — не заплачет ли? — и понял, что нет, не заплачет. Понял с разочарованием. И вдруг заметил кольца в своих руках, заметил, что, ожидая, когда она заговорит, перебирает их.
— Мило, — сказала она. — Очень мило.
— Так получилось.
— Ты хочешь развестись? — спросила она.
— Нет, — ответил он. — Разводиться я не хочу. Я слишком долго полагался на твою поддержку. Психологически я и сейчас от тебя завишу.
— О Господи! — отчаянно вскрикнула она. — Так чего же ты хочешь?
Губы его раздвинулись в злой улыбке.
— Бутылку пива, — сказал он.
Она вскочила, вышла из комнаты. Он повернулся на спину, уставился в потолок, ему было грустно, он ждал чего-то, но не знал, чего именно. Услышав, как она возвращается, не шелохнулся.
— Будь добр, оденься, — попросила она. — Поговорим в другой раз.
— Нет, — сказал он.
— Вот-вот появятся Гарри и Эдит. Не могу же я принимать их в коридоре.
— Приведи их сюда. — Он повернулся на бок, взглянул на нее. — Повидаемся.
— Так оденься тогда. Ты же голый.
— Гарри и Эдит женаты пять лет. Если она все еще не знакома с анатомией мужчины — значит, многое упустила, и я просто обязан, как друг, просветить ее.
— Может, ты хотя бы халат накинешь? — спросила она. Говорила негромко, тщательно подбирая слова, и он понял — приближается буря.
— Нет, — ответил он, снова ложась на спину и глядя на головоломку, однако краешком глаза внимательно наблюдал за женой. Несколько секунд она простояла неподвижно, глядя на него. Затем вздохнула протяжно и громко, и губы ее решительно сжались. Она повернулась и направилась к платяному шкафу.
— Куда собралась? — спросил он. Тон его утратил надменность, в голосе проступила тревожная дрожь. Она не ответила. Достала из шкафа плащ, надела. Потом открыла сумочку, покопалась, вытащила сберегательную книжку.
— Вот твои деньги, — сказала она.
— Куда ты?
Она опустила книжку на стол и покинула квартиру.
— Черт! — рявкнул он и, услышав тихий щелчок, взглянул на свои руки. Кольца головоломки разъединились. Он сел. — Проклятие, да что же со мной творится?
Он поднялся с кушетки, быстро прошел в спальню. Сел на край кровати, натянул носки, надел ботинки. Потом направился в ванную комнату, умылся и причесался. В бритье он не нуждался. Вернувшись в спальню, он оделся окончательно, сильным рывком затянув на гимнастерке ремень. А затем пошел к телефону и позвонил ее матери.
— Я думаю, Энни едет к вам, — сказал он. — Вы не попросите ее, как только она появится, позвонить мне?
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Мне нужно поговорить с ней. Скажите ей, пусть сразу позвонит.
— Вы поссорились?
— Нет. Просто я хочу поговорить с ней как можно быстрее. Прежде чем она займется чем-то еще. Попросите? Это очень важно.
— Хорошо.
— Не забудьте, пожалуйста. Как только она приедет.
— Ладно-ладно. Я ей скажу.
— Спасибо.
Едва он положил трубку, заверещал дверной звонок. Пришли Гарри и Эдит, набросившиеся на него, как только он открыл дверь. Гарри пожал ему руку, хлопнул по спине, Эдит обняла и поцеловала, оба принялись засыпать его вопросами, не давая времени на ответы, и он понял вдруг, что рад их видеть. Все перешли в гостиную. Гости, еще не присев, снова начали задавать вопросы, вполне ожидаемые, и он отвечал им и ощущал радость. Прошло несколько минут, прежде чем приятели сообразили, что Энни здесь нет.
