Изображение пошло практически сразу же, без всяких фирменных заставок или титров, оно оказалось черно-белым и не очень контрастным. Точнее, в центре картинка была четкая, а по бокам немного расплывалась. Было очевидно, что съемка — любительская и велась она одной, неподвижно закрепленной, спрятанной камерой.
На экране возник просторный номер дорогой гостиницы с безбрежной кроватью, тумбочками по бокам, изящными лампами, круглым столиком с полукреслами и другой изысканной мебелью. Слева виднелось большое окно с тяжелыми портьерами и кисейной занавеской, хорошо пропускавшей свет, но не позволявшей разобрать пейзаж за ней. Так что с ходу определить, что это за отель и в каком районе города он находится, было невозможно.
Какое-то время комната оставалась пустой, но уже вскоре дверь распахнулась и вошел средних лет мужчина в сопровождении двух молодых, симпатичных, ярко накрашенных девушек. Причем этот человек фамильярно обнимал своих спутниц за талии, если не ниже.
Мужчину Тамара узнала сразу. Это был известный политик, председатель одной из партий, — кажется, она называлась «Сильная Россия», — и глава довольно крупной фракции в парламенте по фамилии Дергачев. Он часто появлялся на телевизионных экранах, был завсегдатаем различных ток-шоу, всегда резко критикуя правительство, окружение президента, ратуя за либерализацию экономики. Кое-кто из журналистов называл его даже главной надеждой страны.
Ну а сопровождавшие политика девицы были, скорее всего, дорогими проститутками. Они сразу же, без всякого стеснения и уговоров, начали раздеваться, в то время как Дергачев взялся за мобильный телефон. Однако девчонки, дурачась, стали отбирать трубку, стягивать одежду, туфли и с него. Очевидно, все члены этой милой компашки были неплохо знакомы и встречались уже не первый раз, иначе откуда такая непосредственность. В конце концов политик, смеясь, подчинился, но прежде, чем окончательно разоблачиться, он достал из мини-бара бутылку шампанского, бокалы и налил себе и своим спутницам.
О чем говорила эта троица, слышно было плохо. Скорее всего, микрофон что-то загораживало. Доносились разве что отдельные фразы, смех, перемежаемые какими-то хрипами, стуками. Чтобы расшифровать и понять все там сказанное, понадобилась бы специальная аппаратура. Однако в данном случае необходимости в ней не было никакой: теплая компания, безусловно, вела ничего не значащий треп.
Потом все переместились на кровать. Долго смотреть происходившее в гостиничном номере Тамара не смогла. На всякий случай она прокрутила запись до конца, периодически останавливая перемотку и включая изображение, но ничего принципиально нового для себя уже не увидела: Дергачев то занимался с проститутками любовью, то опять выпивал, то просто лежал совершенно обнаженный, бесстыже разбросав ноги, и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Голос его был властным и резким, каким он обычно вещал с парламентской трибуны. Было похоже, что он отдавал какие-то распоряжения.
Для чего сделана эта видеозапись, Тамара поняла, конечно, сразу. Речь шла об элементарном шантаже. Точнее, учитывая положение в обществе запечатленного на пленке человека, масштабы и цели шантажа должны были быть грандиозными, и за этим стоял не только материальный интерес. Глупо искать компромат на видного политика, депутата, рассчитывая получить взамен всего лишь деньги, пусть и значительную сумму. Тогда лучше было заснять какого-нибудь банкира. Видимо, кто-то пытался таким образом добраться до рычагов власти, стать участником глобальных процессов в этой стране.
Впечатляющими были и возможности людей, заказавших и организовавших такую съемку. В любом приличном отеле, который заботится о своей репутации и, соответственно, о доходах, тщательно оберегают личную жизнь клиентов. Но в данном случае это не стало непреодолимым препятствием. Кому-то из высокопоставленных служащих гостиницы, видимо, хорошо заплатили. А может, и не одному. Возможно, применялись и другие методы убеждения.
Был, безусловно, перекуплен и кто-то из ближайшего окружения Дергачева, все знающий о своем шефе, о его привычках, любимых местах отдыха. Ведь нужно было точно назвать гостиницу, номер, время встречи с проститутками. Не исключено, что политика предала даже его охрана, обычно проверяющая помещения, в которых предстоит находиться шефу. Мелкие мошенники за такую операцию, конечно, не взялись бы. Здесь чувствовался масштаб, особая наглость, изощренность планов.
Тамара ощутила парализующий страх. Ей совершенно не нужна была эта отвратительная чужая тайна. Случайно или из-за своей собственной глупости, она оказалась в ситуации, способной в буквальном смысле уничтожить ее, растереть в порошок. Если Тамара каким-то образом попадет в руки организаторов шантажа, они отнесутся к ней как к досадному недоразумению, печальную судьбу которого даже не стоит обсуждать. И никому не будут интересны истории о женском одиночестве, об обрыдлости добропорядочной жизни, о вполне объяснимом желании каждого существа в этом жестоком мире получить хотя бы капельку тепла, участия, любви.
Ей захотелось как можно быстрее избавиться от злополучной кассеты, уничтожить ее. Даже мысль о том, что загорелый незнакомец такому повороту событий, возможно, будет совсем не рад, нисколько не поколебала решимость Тамары. К черту всех красивых и голубоглазых!! Пропади они пропадом!! В конце концов, она с этим человеком больше никогда в жизни не увидится, так как поиски приключений были предприняты ею в первый и последний раз! Она бухгалтер и должна развлекаться со счетной машинкой, а не шляться по злачным местам.
Буквально вырвав кассету из видеомагнитофона, Тамара бросила ее на пол и стала яростно топтать ногами. Пластиковая оболочка разломалась быстро, однако сама пленка, хотя и перепуталась, скомкалась, была еще целой. Тамара попыталась рвать ее руками, но силенок у нее явно не хватало. Тогда она взяла ножницы и долго кромсала темно-коричневую ленту, страдая от своей беззащитности, от мерзкого ощущения грядущих неприятностей.
Когда от кассеты остались лишь какие-то клочья, пластиковые обломки, Тамара собрала все это в пакет, вынесла его на лестничную площадку и выбросила в мусоропровод. Потом она приготовила себе чай, забилась в угол дивана, накрылась пледом и долго сидела, не включая света, горько оплакивая свою дурацкую жизнь.
Глава 3
Кабинет генерала Шпака был большим и строгим, как само здание ФСБ на Лубянке, в котором он находился. Серые стены украшал всего лишь один портрет — президента страны, а стоявшие здесь столы, стулья и шкафы выглядели массивными, неподъемными, подчеркнуто казенными. Подобную мебель изготавливали в пятидесятых годах прошлого века для высокопоставленных советских чиновников, и она способна была убить любую вольность в поведении пользовавшихся ею людей. На таких стульях не рассядешься вальяжно, не откинешься назад, не забросишь ногу на ногу. На такие столы не поставишь какую-нибудь легкомысленную лампу, не устроишь на них живописный беспорядок.
Накануне, в субботу, Шпак уехал с работы очень поздно. Гораздо позже обычных девяти-десяти часов вечера. Тем не менее в воскресенье с утра, направляясь на персональной «Волге» на свою дачу, он заскочил в «контору», хотя это было совсем не по пути. На то имелись веские причины.
