РАЗДЕЛ I
ОТРЫВКИ ИЗ ПЕРЕПИСКИ с ПОЧТЕННОЙ КЭТРИН Б**
1. От леди Боултон почтенной К. Б** (без даты), октябрь-ноябрь 1832
«О тетушка, тетушка, как же мне быть? Три ночи кряду я не смыкала глаз, я не могла написать даже вам, дорогая тетушка, ибо продолжала надеяться на то, что в конечном счете все образуется, и он снова вернется. О, как я вслушивалась в каждый звук, как внимательно всматривалась в направлении дороги, пока мои бедные глаза не начинали болеть! И вот уже четвертый день как он ушел, и, о тетушка, мне так страшно, я уверена, что он последовал за этим отвратительным человеком. Если только они встретятся, я знаю, произойдет нечто ужасное, вы не можете себе представить, как он выглядел, бедный Эдвард, в тот момент, когда уходил. Но тетушка, вы не должны на него сердиться, ибо я знаю — я сама во всем виновата, мне давно следовало рассказать ему обо всем, поистине, поистине я об этом не позаботилась, и я действительно люблю дорогого Эдварда так нежно. Я боялась…
[В этом месте текст послания становится неудобочитаемым из-за большого количества помарок.]
…и я подумала, что все позади, а потом… и всего две недели назад мы были так счастливы… мы сочетались браком всего семь месяцев назад… но не подумайте, дорогая тетушка, что я на него жалуюсь, вы даже не знаете, насколько… Если только сможете, приезжайте ко мне, я чувствую себя совсем больной, вы знаете, что это только… Да хранит вас Господь, тетушка; приезжайте ко мне, если сможете.
Гертруда Боултон».
2. Фрагмент письма того же отправителя тому же
адресату, написанного Четыре дня спустя
«Мне очень жаль, что вам так нездоровится; не пытайтесь приехать ко мне, дорогая тетушка; как-нибудь обойдется, а если нет, будь что будет, лишь бы не эта ужасная тревога ожидания… Еще не время, но я не могу продолжить это письмо, ибо едва различаю строки и бедная голова моя слабеет.
Храни вас Господь, тетушка.
Г.
Вскрыла письмо, чтобы от всего сердца поблагодарить вас за то, что прислали ко мне добрейшую миссис Уорд; она прибыла так неожиданно [в голубом], словно с небес спустилась. Хотелось бы знать, видела ли она Эд…»
[На этом послание внезапно обрывается.]
3. От миссис Уорд почтенной К. Б** с приложением вышеупомянутого
Бичвуд, вечером во вторник
«Моя дорогая Кэтрин.
Боюсь, у меня для вас невеселые вести относительно нашей милой Гертруды. Бедное дитя! Я вошла в комнату и заметила, насколько у нее бледный и изможденный вид, темные круги под глазами. Я едва удержалась, чтобы самой не расплакаться. Увидев меня, она издала слабый возглас радости и бросилась мне на шею, но через мгновение повернулась к письменному столу и вскрыла письмо, которое я отправляю вам вместе с моим, оно лежало на столе, готовое к отправке. Столь длительное перенапряжение сил для нее оказалось чрезмерным; она едва написала несколько строк, как вдруг голова ее начала дергаться. Вы поймете ее состояние из текста письма. Когда она пыталась написать имя своего мужа, ей стало совсем дурно, случился истерический припадок, длившийся несколько часов. Что отрадно, сейчас она относительно спокойна, хотя время от времени голова ее вновь начинает дрожать, и ей не удается прикрыть глаза, но она лежит в постели, глядя прямо перед собой, порой начиная разговаривать тихим голосом с невидимым собеседником. Создается впечатление, что она ничего вокруг себя не замечает. Я приложила усилия, стараясь, по мере возможности, узнать от нее подробности этой печальной истории, но ничего не добилась, бедное дитя только бесконечно повторяла: „это все из-за меня“ и „поистине, поистине, он ни в чем не виноват“. Видимо, мое появление, хотя, конечно же, и принесло ей большое облегчение, вынудило ее собрать все силы для защиты своего мужа от возможных упреков, для сохранения его репутации. Тем не менее, боюсь, что он, несомненно, серьезно виноват в происходящем; в самом деле, насколько я могу судить, вина целиком лежит на нем. Я так и не выяснила подробностей этой неприятной ситуации, но, по всей видимости, сэр Эдвард — весьма неуравновешенный молодой человек и, я опасаюсь, большой ревнивец. У него возникли подозрения относительно этого мистера Хокера, который столь настойчиво ухаживал за бедняжкой Гертрудой позапрошлой зимой. После крайне нервической сцены сэр Эдвард покинул Бичвуд и пустился вслед за мистером Хокером, который, предположительно, отправился на континент. Известно, что сэр Эдвард поехал по Дуврской дороге в направлении, как вы знаете, места назначения. И это, пожалуй, все, в чем я на сегодня могу быть более или менее уверена. Прислуга негодует по поводу отношения сэра Эдварда к их госпоже; я от них многое услышала на этот счет, и, признаться, мне трудно сдержать их выплеск эмоций. Если я узнаю какие- либо новые детали, то непременно вам об этом дам знать, а пока не могу от вас скрыть серьезнейшего беспокойства за нашу милую Гертруду. Ее бедное сердечко совсем разбито, и я тревожусь о ней ежечасно, ведь она столь деликатная натура, ее здоровье так сильно подорвано тревогой и страхом… Вы знаете, что я была против этого брачного союза, и сейчас, как никогда, ощущаю, насколько рискованно было довериться столь юной и чувствительной особе заботам мужчины с поистине неуправляемым темпераментом, ведь это ни для кого не было секретом. Бедняжка! Должно быть, это не первый случай, он и ранее бывал с ней груб, и даже если организм ее при этом не пострадал, кто знает, как все это может отразиться на будущем ребенке… Настало время завершить это длинное и печальное послание, напишу сразу, как только появятся свежие новости. Тем временем я не должна отходить далеко от Гертруды. Надеюсь, ваше здоровье улучшилось. Передайте мой привет маленькому Генри и скажите ему, чтобы вел себя хорошо в мое отсутствие.
Любящая вас,
Хелен Уорд».
4. От того же отправителя тому же адресату
Бичвуд, понедельник утром
«Моя дорогая Кэтрин.
Увы, у меня по-прежнему нет обнадеживающих новостей о бедной Гертруде. С тех пор как я отправила вам письмо вечерней почтой в субботу, мало что изменилось. Бедняжка стала еще более беспокойной, боюсь, сил у нее стало меньше. Теперь она постоянно спрашивает, нет ли писем, и ей кажется, что их от нее утаивают. И в самом деле, учитывая ее нынешнее состояние, будет благоразумно письма ей не показывать, если таковые появятся. Прессу я ей передаю только после предварительного тщательного прочтения. Опасаюсь, что у нее горячка, но по совету врача я не пыталась отговорить ее вставать с постели. Напряженность становится для нее почти невыносимой, и я с нетерпением жду очередного визита доктора. Целый день бедное дитя лежит на софе и смотрит в окно, откуда открывается вид на Дуврскую дорогу. Этим утром она кажется особенно беспокойной, и я не могу дождаться прихода доктора Траверса.
