Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
Через схемы глобальной торговли сырьем при свободном движении капиталов Команда торгует страной и кредитуется под эту торговлю. Для этого надо было привести к нулевому значению конкурентный капитал граждан. Это удалось: население включено в бюджетную смету выплат, все его сословия получают ренту и ведут межсословные тяжбы за ее максимизацию. Конфликты в социальных низах не возмущают Системы.
Коммерциализация суверенитета стала новой схемой сдерживания России – финансовый containment заменил внешний deterrence холодной войны.
В начале и в конце нашей формулы управления находится власть, а та неизбежно превращается в деньги – но только внутри действующего цикла. Если цикл нарушится, деньги уже нельзя будет конвертировать во власть и она утратит ликвидность. Тем самым испарится и ее сдержанность.
глосса в: За 20 лет существования Российская Федерация не нашла времени для обдуманной разработки своих институтов (не считая Конституционных комиссий 1991–1993 годов, труды которых пошли насмарку). У этой слабости есть веский функционал. Продумывая институты, работоспособные в российских средах, пришлось бы кодифицировать кейсы, договариваясь о процедурах увязки групп с конфликтующими интересами. Появилось бы признанное место для таких групп с их политиками. Законотворческая фикция Думы позволяет уйти от вопроса: что на деле регулируют нововводимые регуляторы? Чей аппетит распаляют бесконечно множащиеся запреты? Ситуация внешне провальная стала резервуаром политических конфигураций.
Сильному государству Команда предпочитает сильные конфигурации, в чем отчасти права.
Вечная не отрегулированность отсылает всех к руководству Команды, которая вольна сымпровизировать решение или схему его обхода. Лавирование среди противоречивых регуляций взбадривает аппарат и создает иллюзию управляемости. Известнейший управленческий тоник – Указ Президента, одновременно ходкий финансовый дериватив.
Встроенное в Систему РФ поразительное чувство власти не означает умения ею пользоваться. Чаще это знание мест, где скопилась власть и той проще завладеть. Силу извлекают из бесконечно слабых взаимодействий, где участники маскируют цели, теряя субъектность. Даже центральная персона Системы потеряла политический характер. Нельзя сказать, лев Путин или прав, выражает интересы силовиков или цивиликов, либералов или громил.
Власть в Системе РФ не консервативна – она тут главный революционер. Чем меньше отрегулированности, тем больше компетенций ad hoc, пусть те никогда не станут профессиональными. Политика здесь нечто лишнее и нависает над Системой РФ страхом провала. Страх нас торопит. Он гонит к поиску той наиболее сильной конфигурации, к которой все вынужденно обратятся в крайних обстоятельствах.
Слабая государственность должна проскользнуть в окно возможностей, равномощное недоступной государственной силе.
Система РФ, не став сильной, торопится определить новый силовой мейнстрим. Ей надо угадать будущий force major, изобрести его либо навязать.
Откуда в Системе РФ население и почему оно ее терпит
Дополнение четвертое к главе
Почему царство Дария, завоеванное Александром, не восстало против преемников Александра после его смерти
Наблюдатели Системы РФ тщетно поджидают ее распада, и, будь Россия сильное государство, она давно бы распалась. Политически слабое население оберегает Систему, разменяв власть в ней на право жаловаться. Жалкий подданный вечно ропщет, получая за это достойное его содержание.
глосса а: Одним из устоев советской системы было (сохранное с Октября 1917 года) право слабых на жалобу. Его позволяли негромко возглашать и отчасти удовлетворяли. Право слабых перекочевало в Российскую Федерацию как ропщущее большинство. Большинство никогда не было источником власти в РФ, но лишь ее ограничителем. Властям дано безумствовать, если не затронуто право жалких быть в большинстве и роптать на несправедливость.
Фигура Слабые → Жалкие → Народ – триграмма политики справедливости.
Но коммунистам и левоцентристским коалициям не удалось превратить ропщущее большинство в силу, которая хочет взять власть. Население отпиралось от власти, добиваясь взамен признания его слабым навсегда. Формальный суверен Государства РФ требовал для себя статуса политического инвалида.
В жалобной позиции различимо, как, отрекаясь от прав, слабак рассчитывает этим привязать власть к себе. Протестующие орали на улицах: «Мы здесь власть!» – а им в ответ роптало народное: «Нет, мы не власть! Мы не так гадки, как она! Мы чужды власти и жалки – зато, жалкие, мы чисты!»
глосса б: Население как ресурс Системы в РФ поначалу пришло как ее беда. Далеко не сразу из него научились добывать реальную власть – власть бюджетной перераспределяющей гидропоники.
Система РФ опирается на государственно ничтожное большинство, отказывающееся быть источником власти, притязая зато именоваться «народом».
В 90-е годы народ в России был зол и кишел в зоне бюджетных задолженностей. Вербовка его Системой РФ шла через концепт путинского большинства, выбравшего в 2000 году себе власть единожды навсегда. Население после выборов ждало награды за то, что оно пустило Путина в Кремль.
Для сохранения лояльности включают бюджетную помпу перекачки денег населению. Часть денег взяли с губернаторов, часть придется отнять у сырьевиков – Волошин понимал это уже весной 2000 года. Губернаторов с их неплатежами в бюджет ставят на место, удалив из Совета Федерации. Постепенно наметилась другая системность.
Человека учат, лечат и выплачивают пенсию, поскольку он помещен в административных координатах пространства РФ. Местные чиновники отбирают часть его ренты, что и их также подключает к социальному государству.
(Чтобы расхищать социальные фонды, надо иметь учтенное место в пространстве – делаясь видимым для Команды.) Гражданин РФ поддерживает местные власти, выбирает Президента, и тот обещает ему повышение выплат.
Из слабых слагается сила Системы РФ: голосующий народ как нетребовательное население. Каждый населенец верит, что он представляет «народ», но лишь в отдельности от других населенцев.
глосса в: Команда, она же Кремль, правит разномерными Россиями. Есть межбюджетная Россия – государство социальных расходов, голосующее только за Путина. Здесь бюджетный анклав опорного большинства. Но есть анклав премиального класса, с демонстративно иными стандартами потребления. Есть анклав Большой Москвы, со своей экономикой, создателем-меценатом которой был Лужков. Многомиллионная сеть бюджетополучателей РФ увязывает страну воедино. Получка выдается из одних рук (но не по одинаковым ставкам) от Владивостока до Калининграда.
Самая многочисленная из Россий удалена от выхода на мировой рынок и влияния на внутренние дела. Она вправе высказать претензии Путину, но чем ответить на ее претензии, решает он сам, достав кошелек из кармана. Населенцы и премиальный класс взаимно враждебны, но в горло друг другу им не вцепиться. Команда кошмарит Элиты, напоминая, что народ, эту вечно несытую орду, она может на них натравить.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
