Восстановительные задачи — дело не одного дня и, может быть, года. А вот то, что я должна сделать прямо сейчас, видя впереди детскую площадку, — это придумать несколько запасных ответов на те неминуемые дружелюбные глупости, которыми обычно отмечается начало каждого учебного года. Что-нибудь простое и незамысловато-абстрактное — подробности никого не интересуют.
«Лето было трудным, кульминацией неприятностей из-за недостатка наличности стал неудачный отдых в кемпинге в Норфолке, во время которого я погрузилась в жуткое самоедство, переоценивая ключевые моменты своей жизни (беспорядочно, поскольку в этом мой муж прав — я не умею определять приоритеты), например: решение оставить работу после рождения детей, состояние нашего брака и нехватку денег.» — Я представляю, как произношу эти слова, отчаянно жестикулируя, чтобы показать всю глубину своих чувств. — «О, я еще не сказала, что мой муж хочет, чтобы мы сдали наш дом в аренду и переехали к его матери — на год, до тех пор, пока наша финансовая ситуация не станет более стабильной?»
Каникулы были водоразделом, мы оба знали это. Но их последствия стали очевидны не сразу.
— Мама, мама, ты меня слышишь? — это Сэм.
— Извини, просто задумалась, — отвечаю я, а он повторяет вопрос: не похож ли он на собаку-поводыря? — Немного, — говорю я, скосив глаза на дорогу.
Впереди я вижу расплывчатые очертания идущего нам навстречу мужчины. Кажется, он разговаривает по мобильному телефону. Теперь провел рукой по темным густым волосам… Знакомый жест! Этот мужчина мне запомнился с прошлого учебного года. Я прозвала его Прирученный Неотразимец — да, да, именно так. Однажды он при мне авторитетно рассуждал о том, что именно должен включать самый питательный завтрак ребенка, который мы даем ему в школу. А еще я подметила, что он весьма не прочь покофейничать утром с мамашами. Однако дело не в нем. Запомнила я его совсем не поэтому. В его движениях и взгляде есть что-то первобытное. Особенно когда он молчит. Какое-то животное обаяние.
Я узнала его даже издалека. И в странном наслоении мыслей мне внезапно приходит в голову, что появился он в этот момент не случайно — ибо невольно стал частью той картины жизни, которую я сейчас себе представляла. Я проклинаю свою утреннюю торопливость и самонадеянность: ни клетчатые пижамные штаны, выглядывающие из-под длинного бесформенного пальто, ни само это пальто, в котором я надеялась выглядеть небрежно-шикарной, не сработали — стиль «нижнего белья в качестве верхней одежды» сегодня мне явно не удался. Однако предпринимать что-либо поздно. И прикрываться сыновьями тоже уже бесполезно. Я лишь украдкой проверяю, не осталось ли на моих глазах вчерашней не смытой косметики — для этого я на мгновение приближаю лицо к боковому зеркалу припаркованного тут же внедорожника. И в ужасе отскакиваю: стекло автоматически опускается, и я вижу перед собой лицо удивленно взирающей на меня дамы. Смерив меня взглядом, она любезно осведомляется, что это я такое делаю.
— Боже мой, да вы похожи на панду! — восклицает затем эта безумно привлекательная мамочка, моя Немизида от гардероба — Само Совершенство. Она открывает бардачок, и я вижу его содержимое, включающее полбутылки «Мот», ароматизированную свечку «Джо Малой» и подушечки для удаления макияжа с кожи век.
— Как вы все успеваете? — спрашиваю я ее, с благодарностью вытирая глаза. — У вас есть какая-то система?
Она бросает на меня еще один недоуменный взгляд.
— Прислуга.
— Хорошо провели лето? — как ни в чем не бывало произношу я положенное.
— Чудесно! Тоскана… Корнуолл… А вы?
— Великолепно, — заученно отвечаю я, но она уже смотрит куда-то вперед, на дорогу и нетерпеливо постукивает пальцами по рулевому колесу.
— Мне пора, а то я опоздаю! Астанга-йога. Кстати, это на вас шотландский плед? Оригинально.
А Прирученный Неотразимей легко и неторопливо продолжает приближаться к нам. И вот уже приветственно машет мне рукой. Я отвечаю тем же. И тут замечаю, что другая его рука в гипсе. О, счастье! Есть повод, прямо-таки взывающий к разговору!
— Вы сломали руку!.. — восклицаю я, кажется, с излишним энтузиазмом.
— Да, — кивает он. — Упал со стремянки. У приятеля в Хорватии дом, и я…
Он не договаривает и выжидающе смотрит на меня с улыбкой. Я же вдруг слышу, как ненатурально замедленно, с какими-то модуляциями произношу:
— Должно быть, это действительно очень… расслабляет. — Я говорю безумно медленно и хрипло, и мой голос делается похож на голос Мариэллы Фроструп.
Его улыбка мгновенно гаснет. Моя мелодекламация не соответствует общепринятому канону светского общения среди родителей, которого он ожидал.
— Что может быть расслабляющего в ломании рук? Особенно в Хорватии.
Сэм тоже смотрит на меня недоуменно:
— Да, мама!
— На самом деле, Люси, это очень… больно. — Прирученный Неотразимей очень похоже копирует мою интонацию. — И моя жена подтвердит, что это не расслабляет. Проку от меня сейчас ноль. Не могу даже печатать!
Он улыбается. Неожиданно для себя я вспоминаю о случайных встречах в своей добрачной жизни и их бесконечных возможностях, и образы из предыдущей жизни, как незваные гости, бесцеремонно вторгаются в мои мысли. Полосатые гольфы с раздельными пальцами, плейеры «Сони Уокманс», «уинкл-пинкерс»[7]. Я вспоминаю, как покупала альбом «Кьюэ» в Бристоле у какого-то парня — на нем были узкие черные джинсы-трубы и мохеровый джемлер, источавший запах пачулевого масла. Я даже могу вспомнить слова большинства тех песен! Помню полет в Берлин: мужчина, сидящий рядом, спросил меня, не откажусь ли я прокатиться с ним в отель. Я согласилась — его жена повернулась к нам со своего кресла впереди и улыбнулась. Я помню, что была влюблена в одного типа в университете, он никогда не открывал свою сумку и имел три пары одинаковых джинсов «Ливане» и три белые рубашки, которые менял каждый день. Том бы его одобрил. Почему эти воспоминания остались со мной, в то время как другие навсегда утрачены? И буду ли я спустя двадцать лет помнить то, что помню сейчас?
Упоминание об энергичной супруге Прирученного Неотразимца быстро возвращает меня в настоящее. Я никогда не думала о нем во множественном числе. И я, придав чертам своего лица дружелюбное, но деловое выражение, интересуюсь:
— Как у нее дела, ей удается справляться с трудностями?
— В этом она никогда не была сильна, у нее слишком много энергии. Послушайте, не хотите ли перехватить чашечку кофе, после того как избавитесь от детей?
— Отлично, — говорю я, пытаясь казаться бесстрастной от этого неожиданного вторжения в мои мечты. И тут замечаю, что он подозрительно смотрит на мои ноги.
— Вы в пижаме? — полу утвердительно замечает он. — Может быть, тогда в другой раз?
