— О вас и обо мне. Все кончено?
— А у нас что-то было? — подняла брови я.
— Мне показалось, что между нами что-то пробежало. Нечто, с чего мы могли бы начать.
— Пробежало? Вы имеете в виду свои насмешки и мое утверждение, что вы в этом не преуспели? Это между нами пробежало? Мне от души жаль женщин, с которыми вы встречаетесь.
— Так значит, у этого, — он пальцем обвел пространство между нами, — продолжения не будет?
— А какое, по-вашему, тут возможно продолжение?
— Ну, например, поход в ресторан или в бар.
— Джек, сожалею, но я вынуждена вам сообщить, что вы мне не особенно нравитесь. Ваша раздутая сверх всякой меры уверенность в том, что вам все что-то должны, пробуждает во мне не самые лучшие чувства. Понимаете? Обычно я никому такого не говорю, а я, поверьте, каждый день встречаю много людей, от которых дурно пахнет, и поэтому умею держать свои мысли при себе. Но в вашем случае мне это не удалось. Так что я не считаю, что возможно какое-либо продолжение.
Он молча разглядывал меня, плотно сдвинув брови над зелеными с болотным оттенком глазами.
— По крайней мере, скажите мне свое полное имя.
— Зачем?
— Чтобы я на всю жизнь запомнил человека, который не был сражен моим обаянием или тем, что я таковым считаю и чем на самом деле не располагаю.
Уже давно висевший в воздухе дождь внезапно решил пролиться на этот мир. Этот дождь в начале июля был необыкновенно желанным, прекрасным и умиротворяющим. Я подняла лицо к небу, улыбаясь каплям, ласково разбивающимся о мою кожу. Влага была врагом моих волос, которые в считанные минуты неминуемо должны были превратиться в неуправляемую курчавую копну, но я все равно наслаждалась прохладными прикосновениями дождя.
Опустив голову, я увидела на горизонте, за спиной Джека, приближающуюся громаду автобуса. Он двигался в интересующем меня направлении, и если я хотела спасти остаток выходного, то обязана была в него попасть.
— Нет, я вам не скажу своего полного имени, — покачала я головой. — Я знаю, вы забросите его в Гугл — просто потому, что не сможете с собой совладать. А потом вам придется позвонить по тому номеру, который вы там обнаружите. Опять-таки потому, что вы не сможете с собой совладать. Поверьте, так будет лучше. — Говоря все это, я шарила в сумке, ища билет на автобус. Наконец обнаружив его между книгой, которую я читала, и зонтиком, я выудила билет. — Еще раз прощайте.
Не дожидаясь ответа, я обошла его и бросилась бежать по скользкому от дождя асфальту к автобусной остановке.
— Либби! — позвал он.
Я остановилась и обернулась, отбрасывая с лица пряди мокрых черных волос.
— Что?
Он улыбнулся и покачал головой.
— Ничего. Мы еще увидимся.
Я пожала плечами.
— Все может быть.
Я развернулась и припустила за автобусом, в итоге едва успев в него вскочить.
Джек как будто прирос к месту. Когда автобус проезжал мимо, он помахал мне рукой.
Я слабо улыбнулась в ответ и устремила взгляд вперед, сосредоточившись на дороге, уводящей меня прочь от этого места.
— Кровяное давление продолжает падать. У нее сильная тахикардия.
Почему у меня перед глазами мелькает только часть моей жизни? Как насчет всего остального? Оно что, не в счет?
— Надо закачать в нее еще физраствора.
Неужели в моей жизни нет больше ничего, кроме Джека?
— Пульс не прощупывается!
Июль 2008
— Скажи-ка, Либби Рабвена, — обратилась ко мне Палома, когда я вернулась в благословенный покой служебного помещения, окончив мучительную процедуру по восковой эпиляции зоны бикини, — ты от нас что-то скрываешь?
Меня все еще трясло, и я очень надеялась, что только что пережитый кошмар не настигнет меня в сновидениях, но слова Паломы заставили меня замереть на месте. Она была моим боссом, менеджером эксклюзивного салона красоты «Си Пур» для тех, кто любит ощущение чистоты как внутри, так и снаружи.
Рядом с ней стояли Инес, Сандра, Эмми и Вера, в своей белой униформе похожие на шеренгу солдат с тщательно очищенными и увлажненными личиками. Подобно мне, они были косметологами салона «Си Пур» и ставили перед собой цель воплотить в жизнь его идеалы. Их безупречные мордашки смотрели на меня так вызывающе, что я даже отпрянула. Меня встревожило выражение их лиц, означавшее, что они что-то задумали. Возможно, даже приготовили для меня какой-то сюрприз. А я не люблю сюрпризы. Я предпочитаю знать, что меня ожидает. Всегда. В любой ситуации.
— Если и скрываю, мне об этом ничего не известно, — осторожно ответила я.
В настоящий момент моя жизнь была напрочь лишена волнующих событий. Единственным, о чем я им не рассказала, было то, что вчера, уплатив задаток за машину, я потеряла банковскую карточку. К счастью, я сообщила об этом в банк прежде, чем тот, кто ее нашел, успел ею воспользоваться. Да и зачем я стала бы им об этом рассказывать? Достаточно того, что я рассказала им о машине, которую пообещали доставить на следующей неделе.
— В таком случае как это понимать? — произнесла Палома, после чего все пятеро, как по команде, расступились, и моему взгляду открылся букет темно-красных и кремовых роз.
Я смотрела на ароматные бархатные лепестки роз и на дорогую стеклянную вазу, в которой они, по всей видимости, прибыли, перевязанную посередине широкой красной лентой.
— Это для меня? — спросила я.
— Да, — ответила Палома, даже не пытаясь скрыть пожирающую ее зависть. — Их принесли минуту назад.
— Ну да, — растерянно кивнула я.
Я не знала ни единого человека, способного прислать мне цветы, не говоря уже о таком шикарном букете. Я шагнула вперед и потянулась к металлическому держателю в середине букета с белым квадратиком, на котором было написано мое имя и название салона.
— И кто такой Джек? — спросила Палома, прежде чем я успела коснуться конвертика.
Меня ничуть не удивило то, что она прочитала адресованное мне послание. Подобными вещами она занималась постоянно. Она не делала секрета из того, что, по ее мнению, имеет преимущественные права на все, появляющееся в салоне, даже если это присылается кому-то из нас. Если кто-то осмеливался возражать, она настаивала на том, что, как управляющая салоном, имеет полное право на эту привилегию. Попробовали бы мы выполнять ее работу и при этом руководить таким большим салоном! И все это за мизерную, по ее мнению, зарплату. Тогда бы мы сразу поняли, что она заслуживает небольшой компенсации. Никто из нас так ни разу и не решился заметить ей, что то, чем она занимается, сродни воровству.
— Один мужчина, — ответила я, вынимая карточку из конверта.
