В пакете находились маленькие панталончики из атласа с кружевом, крошечный бюстгальтер, пояс с резинками и пара чулок. Вещицы были премиленькие, черного цвета — воплощенное искушение, и я поняла, что буду выглядеть в них превосходно. Забыв о всех своих благих намерениях, я вихрем помчалась за ширму, мне не терпелось поскорее надеть эти вещицы на себя. Там, где я переодевалась, оказалась какая-то косметика, и я ею воспользовалась, чтобы выглядеть старше и привлекательнее. Я была в восторге от результата, но Клайв, увидев меня, покачал головой.
— Немедленно сотри все это, — приказал он. — Я хочу, чтобы ты выглядела как раньше.
— Но я не хочу выглядеть как подросток, — взмолилась я.
— Делай, что тебе говорят! — рявкнул он. Поразительно, как очаровашка Клайв в мгновение ока превратился в Клайва-диктатора.
Он пришел ко мне за ширму, все еще недовольно ворча.
— Мойся как следует… смотри, вот здесь пропустила… шею, шею мой лучше.
Вот разворчался, хуже, чем в школе. Я так разозлилась на него, что совсем забыла о том, что стою полуголая.
— Ладно, — сказал он, когда я смыла макияж. — Теперь приведем в порядок твои волосы.
Я распустила волосы, чтобы они изящно обрамляли мое лицо. Трудно поверить, но он велел мне зачесать их назад и заплести косички! Когда я наотрез отказалась это делать, он сам принялся заплетать мне косички.
— Так я выгляжу как четырнадцатилетняя, — хныкала я.
— Этого я и добиваюсь, — заявил он. — А теперь надень свою школьную шляпку.
Больше не пытаясь возражать ему, я надела шляпку. Он включил музыкальный центр, и студия наполнилась звуками тяжелого рока. То, что надо! Мне сразу же захотелось двигаться в такт музыке. Клайв раскатал рулон желтой бумаги, так что она застелила пол, и сказал, чтобы я легла на бумагу. Когда я проходила мимо Клайва, он притянул меня к себе и крепко поцеловал, раскрыв мои губы и запустив язык глубоко в рот. То же самое проделывал Стив, но по-другому. Язык Клайва был тверже, агрессивнее и ворвался в мой рот, не дав мне опомниться. Он делал то, что хотел, не заботясь о том, что чувствую я. Но, испытывая чисто физическое наслаждение от его поцелуя, я забыла обо всем на свете.
Его пальцы нащупали верхний край моих атласных панталончиков и скользнули вниз. Почувствовав, как пальцы Клайва ласкают меня между ног, я застонала и стала сама прижиматься к нему в такт музыке, желая, чтобы он ласкал меня, чтобы он не останавливался… Но когда я дошла до степени крайнего возбуждения, он, как и Стив, убрал руки, оставив меня в агонии неудовлетворенного желания.
— Не останавливайся, — умоляла я, — ты еще не закончил.
Клайв усмехнулся:
— Ошибаешься, я получил то, что надо. Я довел тебя именно до того состояния, которое мне нужно.
Он развернул меня за плечи, поставив перед зеркалом, и показал мне меня. Я сразу же заметила, что выгляжу по-другому. Губы у меня припухли, а лицо разгорелось от возбуждения.
— А теперь ложись на пол и делай то, что я скажу, — приказал он властным тоном.
Эротическая энергия, которую он излучал всего мгновение назад, исчезла бесследно. Я плохо соображала и была способна лишь подчиняться его приказаниям.
Я лежала на животе, потом на спине с поднятой ногой, а Клайв, словно приклеенный к видоискателю, танцевал вокруг меня и покрикивал:
— Превосходно, дорогая… вот оно… дай-ка щелкну еще разок… перекатись на спину… и еще разок… великолепно…
Потом я сидела на полу и то так, то эдак поворачивала шляпку на голове, а он ползал вокруг, снимая то издалека, то с очень близкого расстояния. Музыка пульсировала во мне, и вскоре я почувствовала, что могу предугадывать то, что он от меня хотел. Мы понимали друг друга без слов. И мне было хорошо. Я была уже не школьницей Мелиссой Хокинс. Я была Хани, той личностью, которой всегда надеялась стать.
Потом все кончилось. Он выключил музыку и сказал:
— О'кей, теперь можешь одеться. — И ушел в свой маленький офис, на ходу вынимая пленку из камеры.
Я осталась сидеть на полу, чувствуя себя так, словно меня выжали.
Надев снова школьную форму, я зашла в офис Клайва. Он записывал мой адрес, но я видела, что его внимание уже полностью переключилось на что-то другое.
— Теперь тебе лучше уйти, — сказал он. — У меня здесь назначена встреча. Я свяжусь с тобой, ладно? Рад был познакомиться. Пока.
И я оказалась на улице.
Надо было поторапливаться. Моя школьная группа к этому времени, наверное, уже была в Национальной галерее. Мне удалось найти автобус, который шел в этом направлении, и я приехала как раз в тот момент, когда они выходили из галереи на улицу. Я поспешила затеряться среди подруг, но не прошло и нескольких минут, как меня заметила мисс Хэдуэй.
— А-а, Мелисса. Я какое-то время не видела тебя. Где ты была?
— Извините, — с притворной скромностью сказала я. — Я заблудилась.
В течение последующих нескольких недель мама и папа только и делали, что удивлялись тому, как успешно я сдавала экзамены. Папа работал в бухгалтерском отделе городского совета, мама — в библиотеке. Они давно решили, что один из их отпрысков обязательно должен сделать блестящую карьеру, но все мы понимали, что это будет не мой брат Рики.
Он был на пять лет старше меня и славился своей «безответственностью» — проще говоря, обладал здравым смыслом на уровне земноводного. Из одной школы его исключили за то, что он никогда не выполнял заданий, из другой за то, что совращал девочек. Правда, он всегда говорил, что это они его совращают, но я сильно сомневалась в том, что он серьезно защищал свою добродетель.
А в общем, Рики был неплохим. Он умел меня рассмешить, и мы с ним отлично ладили. Но мне надоело одной нести бремя родительского честолюбия из-за того, что брат оказался таким непутевым. Он часто говорил: «Я тебе в подметки не гожусь, Мел. Ты всегда была умнее меня». За это он обычно получал от меня затрещину, потому что, во-первых, мне и без него хватало проблем с мамой и папой, а во-вторых, потому что я терпеть не могла, когда меня называли Мел.
Я уже говорила, что сдавала экзамены, «включив автопилот»? Ну так вот, мое подсознание, должно быть, знало значительно больше, чем я, потому что экзамены я выдержала блестяще. Сообщение о результатах экзаменов пришло в сопровождении письма от мисс Хэдуэй, в котором она предсказывала мне блестящее будущее. Мама была на седьмом небе от счастья, а Рики радовался тому, что это событие отвлечет внимание от его последней проделки. Только папа почему-то помалкивал. Когда мама посетовала на его равнодушие, он наконец взорвался.
— Моя дочь будет профессором? — заорал он. — Ишь, чего захотела! Лучше взгляни на это.
Он протянул ей бульварную газетенку, раскрытую на третьей странице. И там я увидела себя в крошечном бюстгальтере и панталончиках, с волосами, заплетенными в косички, и в школьной шляпке. Заголовок гласил: «Это Хани. Она настоящая милашка».
