Брент не сомневался, что эта утонченная спокойная дама будет для Энни более достойным и подходящим примером, чем крикливая, взбалмошная О’Рурк. Однако, сев в автомобиль, он осознал, что ожидал получить большее удовольствие от знакомства с мадам Дюбуа, чему помешала недавняя стычка с Келли О’Рурк. Всю дорогу до дома Брент убеждал себя, что балет куда лучше подходит его хрупкой дочери, чем верховая езда.
После смерти Иветт Брент остался одиноким отцом и на протяжении двух лет панически боялся, что все делает неправильно. Полгода назад переезд в Сидар, где Делия Мэнсфилд, бывшая невестка его покойной жены, жила со вторым мужем и падчерицей, казался ему разумным решением. Но Делия, склонная к экстравагантным стрижкам и облегающим кожаным брюкам, не могла стать эталоном для Энни. А теперь дочь, очевидно, зациклилась на Каллахан О’Рурк.
Несколькими милями западнее Сидара Брент свернул в квартал среднего класса и притормозил перед своим синим двухэтажным домом. Увидев сидящих на крыльце Энни и Уитни Мэнсфилд, он снова ощутил неуверенность. Едва автомобиль появился в подъездной аллее, обе девочки подняли головы, и книга, которую они рассматривали, исчезла в ранце Уитни. Энни поднялась навстречу отцу, а Уитни пошла по дорожке к выходу.
— Пока, Уит, — крикнула ей Энни.
— Пока, дядя Брент. — Закинув на плечо ранец, Уитни вприпрыжку побежала через дорогу к родительскому дому, а Брент посмотрел ей вслед и взмолился, чтобы Энни никогда не одевалась подобным образом. На Уитни были джинсы необъятного размера, стянутые на талии широким кожаным ремнем, и вязаная майка, плотно облегавшая детскую фигурку.
К радости Брента, Энни надела шорты и тенниску, украшенную ярко-красным подсолнухом. Она ждала отца на крыльце рядом с расположенными лесенкой ящиками с цветами, а над головой у нее висели корзины с лобелией и петунией.
— Привет, папочка. — Сорвав яркую петунию, Энни воткнула цветок Бренту в карман пиджака и, встав на цыпочки, поцеловала отца в щеку.
— Привет, детка. — Брент внимательно приглядывался к дочери, пытаясь отыскать в ее лице признак вины, обмана или какого-то намека на тайную жизнь, но увидел все тот же отрешенный взгляд, который появился у Энни с тех пор, как два года назад они потеряли Иветт. — Как поживаешь, моя девочка?
— Прекрасно. — Пожав плечами, Энни пошла в дом. — Миссис Уитикер приготовила картофельный салат и разморозила несколько стейков, но я предпочла бы гамбургер. Рейчел Чирни в пятницу устраивает праздник. Можно мне пойти? Это первый праздник за лето, и там будет вся школа.
Выслушав информацию, Брент вдохнул свежий лимонный запах очистителя, которым пользовалась миссис Уитикер, провел рукой по старинному полированному дубовому столику у входа и улыбнулся: все замечательно!
— Вся школа? Неужели у Чирни такой большой дом?
— О, папа, — Энни закатила глаза, — ты же понимаешь, что я хочу сказать. Рейчел пригласила шесть девочек, и меня в их числе. Пожалуйста, скажи, что разрешишь мне пойти.
— Поговорим об этом за обедом, милая. — Брент потянулся, чтобы взъерошить копну блестящих темных волос, но Энни увернулась, прежде чем его рука коснулась ее головы.
— Не трогай! Мы с Уитни потратили целый час на эту прическу. Если тебе хочется кого-нибудь гладить, заведи собаку!
Энни побежала вверх по лестнице, приглаживая волосы и бубня что-то про тупых людей. Брент, изумленно приоткрыв рот и проводив дочь взглядом, задумался над внезапным взрывом, а когда дверь ее комнаты захлопнулась, поморщился и вздохнул.
— У меня есть для тебя что-то необычайное, моя радость, — проговорил он. — Уверен, ты придешь в восторг.
Брент принял душ, чтобы смыть с себя конский запах, насквозь пропитавший его во время посещения конюшен, и, облачившись в прогулочные шорты цвета хаки и выглаженную рубашку-поло, постучался к дочери. Не получив ответа, он спустился в кухню и начал готовить любимый соус Энни к жареному мясу.
— Я не могу, — донесся до него голос дочери через открытую во внутренний двор дверь. — Папа не позволит мне пойти на фильм, пока не посмотрит его сам. Ему кажется, что мне все еще лет восемь или девять. Да, собираюсь. Уитни, я позвоню тебе вечером.
Дверь захлопнулась, и Брент, вздрогнув от этого звука, принялся жарить лук для гамбургера. Энни, войдя в кухню, схватила с серванта стакан, а из открытого пакета на столе вытащила печенье.
— Не торопитесь, юная леди. — Отставив лук, Брент повернулся к дочери. — Положи печенье обратно, иначе испортишь себе аппетит.
— Одним печеньем? — изумилась Энни, сунув печенье в пакет. — Не может быть! В нем всего около шестидесяти калорий и одни углеводы, они сгорят, пока я стою здесь.
— У меня есть для тебя сюрприз. — Вздохнув, Брент обошел молчанием выдвинутый аргумент. — Но сначала нам нужно поговорить. — Опустившись на стул, Брент отметил, что замкнутое выражение на лице Энни сменилось совершенно непроницаемым. — Сегодня я побывал в конюшнях «Сомон-Крик».
— Уроки верховой езды! — Просияв, Энни бросилась на шею отцу. — Я боялась попросить, ты же всегда говорил, что ненавидишь лошадей. Спасибо! Это самый лучший в мире сюрприз! О, папочка, ты замечательный!
Заготовленные слова застряли у Брента в горле. Энни снова превратилась в маленькую девочку, всегда считавшую его самым умным, самым добрым и самым хорошим папой на всем белом свете. Преодолев соблазн купить еще несколько минут обожания, Брент выпрямился и серьезно посмотрел в глаза Энни.
— Я не для этого ездил в конюшни. Ты знаешь мое отношение к лошадям. Они никому не нужны, от них нет никакой практической пользы.
— Па-а-па, они же великолепные! Тетя Делия говорит…
— Делия Мэнсфилд воспитывает свою падчерицу, как считает нужным, а тебя воспитываю я. Понятно?
— Да. — Потупившись и поникнув, Энни поставила стакан на стол.
В Бренте нарастало раздражение. Перед его мысленным взором всплыло лицо Келли О’Рурк, а в ушах прозвучали ее слова о том, что он слишком властно обращается с дочерью. Брент тряхнул головой.
— Я записал тебя в балетную школу, ты начнешь заниматься завтра. — Непонятно почему, но то, что он задумал, желая доставить удовольствие дочери, теперь обрело вид наказания. — Я не хочу, чтобы ты приближалась к конюшням «Сомон-Крик», и об этом говорил с мисс О’Рурк. Все решено.
— Ты ненавидишь меня. — Глаза Энни широко раскрылись, а рот напоминал большое круглое «о». — Никто не занимается балетом у этой старой леди Дюбуа. Она всех называет неуклюжими болванами и бьет палкой, и у нее противный акцент. Так мне говорила Мелоди Хантер.
— Энни, я не верю этому. — Брент старался говорить убедительно. — Мадам Дюбуа очень приятная дама. Ты должна попробовать.
— Я буду чистить стойла и сама платить за уроки верховой езды, так что тебе не придется тратить на это деньги.
— Деньги здесь ни при чем, Энни. — Брент на секунду закрыл глаза. — Ты ходишь туда без моего разрешения.
