Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
– Понял вас, сорок седьмой, – немедленно откликнулся командир визуальщиков Бертран Коши. – Объект замечен, классификация – С-2. Спасибо за бдительность.
«Классификация С-2» – это значит, что радары уже засекли мою искорку и определили ее как фрагмент искусственного сооружения, попросту – космический мусор, болтающийся на орбите. Возможно, речь шла об обломке одной из планетарных станций слежения, не обнаруженных нами.
Бертран замешкался с отключением, и я услышал, как кто-то из пилотов сказал: «Второй малый, у вас сбоит канал телеметрии. Перейдите на резерв…» И тут же раздался низкий голос капитана «Руси» вице-адмирала Старыгина: «Большой, пора! Будите вэвэшников, к моменту посадки они должны…»
Дослушать мне не удалось – Командный пост отключился. «Что за вэвэшники? – подумал я. – И чего они должны?»
И тут наш модуль первый раз тряхнуло. По ощущениям это напоминало езду в старинном колесном автомобиле, наскочившем на кочку. Мне хотелось бы написать тут, что именно тогда меня посетило нехорошее предчувствие, и так далее, но не буду врать – не было никакого предчувствия. Все шло штатно, мы явно обошли грейтов и к обеду вполне могли прогуляться по поверхности Медеи, которая к тому моменту де-юре вошла бы в планетную семью Федерации.
Наверное, нужно прояснить один важный момент: согласно Большому соглашению, подписанному на Гермесе, любая планета земного типа, лежащая на расстоянии одна плюс-минус 0,3 астрономические единицы от своей звезды, признается подпадающей под нашу или грейтовскую юрисдикцию в случае наличия на ней колонии численностью в миллион человек.
Другими словами, и мы, и они, дабы застолбить права на новый и, что особенно важно, пригодный для жизни мир, должны забросить на его поверхность миллион человек. Что и проделывалось с момента подписания Большого договора не раз и не два. Конечно, на первый взгляд это очень затратно, но война, как показывал печальный опыт последних десятилетий, намного затратнее…
Пока грейты преуспели, обходя нас на две планеты. Удачное заселение Медеи сокращало разрыв, и самое главное – эта планетка находилась в стратегически важном районе нашей Галактики, из которого можно было впоследствии двигаться к ядру, к звездным скоплениям, доселе нам недоступным.
После экспресс-сканирования геофизических параметров и трехдневной работы на поверхности исследовательской станции «Биосфера» Медею признали годной для колонизации с весьма высоким индексом комфортности. Аппараты Великой Коалиции также изучали планету, и вердикт грейтовских планетологов не отличался от нашего.
Диаметр планеты незначительно уступал земному, по массе Медея тоже отставала от нашей олд-мамми, вследствие чего сила тяжести там была немного меньше, чем на Земле. Имелись также отличия в газовом составе атмосферы – углекислого газа оказалось на полтора процента меньше, а вот кислорода в медейском воздухе было больше, чем в земном, на два процента.
Впрочем, эти мелочи специалисты по адаптации и акклиматизации посчитали незначительными. Климат в экваториальной зоне вполне соответствовал земным субтропикам, хотя и не имел четко выраженных сезонных колебаний.
Жизнь на планете развивалась, как следовало из краткой памятки колониста, по вполне привычным и понятным для нас эволюционным законам, от простого к сложному. В настоящий момент на Медее царили покрытосеменные растения, имелись грибы и водоросли. Вершиной эволюции животного мира считались крупные сумчатые, как травоядные, так и хищные. Численность первых оказалась довольно велика, так как на материке, несмотря на преобладающий горный рельеф, существовали обширные травянистые равнины, похожие на земные прерии или саванны.
Океанские глубины были заселены разнообразнее и обильнее, чем суша, что неудивительно для планеты, на три четверти покрытой водой. Но из-за нехватки времени провести более-менее масштабное изучение гидросферы не удалось, и в памятке по этому поводу имелась короткая фраза, выделенная красным: «Колонистам рекомендуется воздерживаться от посещения водоемов!»
Я потер глаза и глотнул тоника из трубки, выведенной к иллюминатору. Черт возьми, нет ничего хуже для наблюдателя, чем экскурсы в недра собственной памяти. Из глубин подсознания следом за информацией о Медее начали всплывать какие-то посторонние образы, и я едва не отвлекся от наблюдения, что было бы равносильно сну на боевом посту.
Большой модуль продолжал снижаться. Чернота наверху подернулась голубоватой дымкой, звезды потускнели, а облака внизу приблизились, и в их разрывах явственно проглядывали темные ледовые поля Южного океана Медеи.
– Клим, ты как? – неожиданно прозвучал в моем отсеке голос Лехи Кудрявцева. Леха, грузный, габаритный парень, мой приятель еще по довоенным временам, значился в нашей группе тридцать первым номером.
– Норма, – ответил я. – Ты чего эфир засоряешь? Внизу поговорим.
– Это вряд ли, – вдруг бухнул Леха, но, соблюдая режим «чистого эфира», отключился. Забегая вперед, скажу, что он оказался абсолютно прав – больше поговорить с ним мне так и не удалось…
Освещение отрубилось на двадцать четвертой минуте посадочного интервала. Затем, буквально через долю секунды, свет вспыхнул – и вновь погас. Одновременно пропала индикация на панельке связи слева от обзорной сферы, и страшная, воистину мертвая тишина воцарилась в моем отсеке.
Я попытался соединиться с КП по резервной частоте, но связь отсутствовала. Модуль тряхнуло, потом еще и еще. Меня подбросило, впечатав в переборку, и вдруг навалилась страшная тяжесть, от которой буквально затрещали кости. Через иллюминатор я видел, как поверхность Медеи встала дыбом, потом оказалась сверху. Я не мог вдохнуть, не мог пошевелить не то что руками – даже пальцами!
Началась дикая свистопляска. Огромный модуль вертело, словно щепку. Из-за переборки я слышал грохот и крики. Перед глазами плыли багровые пятна, сорвавшийся с крепежей «вертун» прижал меня, точно в нем была тонна веса.
Сильный удар! Гром ударил по ушам, и корпус застонал в ответ. Иллюминатор заволокло серой мглой. Я рухнул на пол, больно ударившись ногой. Перегрузка по-прежнему не давала возможности пошевелиться. Точно помню – страха не было, хотя я отчетливо понимал, что спустя несколько минут погибну. И еще: я представил тогда, что творится в других отсеках, каково сейчас экипажу модуля, и почему-то мне стало страшно за сотни тысяч колонистов, спящих в блоках гипносиума. Казалось бы, сама судьба пощадила их, подарив легкую и безболезненную смерть во сне. Но именно то, что они умирают в неведении, и заставило меня сожалеть не о себе, а об этих несчастных.
Еще более мощный удар перевернул модуль, бросив его вниз. Меня стошнило. Вцепившись в поручни, я ударился спиной о переборку, сполз на пол и вдруг почувствовал, что стало легче дышать и двигаться. Мы больше не падали – мы, получив ускорение, летели по косой дуге вперед и вниз.
Кое-как встав на четвереньки и упершись спиной в дверь отсека, я сунулся головой в полусферу иллюминатора. Сквозь разрывы туч внизу проносились горные вершины. Сплошное месиво из камня и льда, сулившее нам скорую смерть. Но я вдруг неизвестно почему обрадовался: «Хорошо, что не в океан!»
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
