Кэти Фотрелл как-то сказала:
– Мой бедный замотанный мальчик! Ты такой же, как отец. Патрик тоже понятия не имел, как люди отдыхают.
Коннор посмотрел тогда на нее с удивлением. Отец… Патрик Фотрелл был вечным непоседой, бродягой и пиратом по натуре. Он таскал за собой молодую жену и двух малолетних сыновей по всей Австралии, не гнушался никакой работой и не умел копить деньги. Работать умел, а копить – нет. На редкость он был непрактичен, отец. Это Кэти, королева пустыни, взяла в свои маленькие ручки всю финансовую сторону дел. Это Кэти занималась кредитами, ссудами, борьбой с налоговыми инспекторами и ежемесячными выплатами. Патрик копал твердую, словно камень, красную землю, прокладывал оросительные каналы, сажал цветы и деревья в саду, строил дома, крыл крыши, красил, строгал, сверлил, конопатил, шпаклевал, до хрипоты ругался с рабочими, а потом с ними же пил по вечерам кукурузное пойло, именуемое здесь виски.
Он был тружеником, его отец Патрик. Коннор помнил его руки. Очень красивые, с длинными пальцами музыканта, они были жесткими, словно высеченными из шероховатого песчаника. Этими руками Патрик легко гнул подковы и забивал голой ладонью гвозди в стены.
Коннор не мог бы сказать, что похож на отца. Он всегда тяготел к умственному труду, предпочитал аналитические построения физической работе. Иное дело – Кит. Недаром он стал натуралистом-путешественником. Теория была совершенно чужда смешливому двухметровому красавцу Киту, зато он бесстрашно пропадал в одиночку в буше, умел арканить лошадей и клеймить коров, говорил на языках всех туземных племен, голыми руками ловил ядовитых змей, плавал по мутным желтым рекам, кишащим крокодилами, в хрупкой лодчонке из коры (аборигены научили, сам сделал), знал абсолютно все о бабочках, птицах и зверях, обитающих в Австралии, и был в свои двадцать пять абсолютно счастливым человеком.
Кэтлин. Высокая, синеглазая, порывистая в движениях и суждениях, она была любимицей отца и его гордостью. Спортсменка, отличница, красавица. Ей было пятнадцать, когда папа умер, Конни – тринадцать, Браэнн – десять. Все девчонки Фотрелл были красавицами, все отличались острым язычком и неженским складом ума, все предпочли – пока еще – личную свободу мирному существованию за спиной мужа. Кэтлин работала в модельном агентстве и потихоньку пыталась пробиться в кино, Конни училась на врача, а Браэнн, по крайней мере, в настоящее время, страстно увлекалась ландшафтным дизайном. Все девчонки жили в Мельбурне, а Кит… Кит толком нигде не жил, он бродил по всей Австралии.
Коннор всего однажды навестил брата в его сиднейской квартире и был потрясен. Из мебели в просторной мансарде с огромными окнами во всю стену были только книги по естествознанию. Передвигая их стопки в разных вариациях, Кит спал, сидел, обедал и принимал гостей. Единственными, не участвовавшими в формировании временной мебели книгами, были труды Джеральда Даррелла (с дарственными надписями), потому что Киту посчастливилось участвовать в одной из австралийских экспедиций великого зоолога. Эта стопка стояла на почетном месте в углу, была покрыта белоснежной в прошлом салфеткой, а сверху красовалась громадная нижняя челюсть какого-то вымершего животного.
Был еще Карлайл. Пожалуй, именно он вобрал в себя всю кельтскую меланхоличность, которой были совершенно лишены остальные Фотреллы. Он родился вслед за Китом, но в детстве очень много болел, так что Кэти была вынуждена оставить его в Сиднее под присмотром строгой и величественной няни Пат. Немудрено, что Карлайл не слишком тесно был связан со своей семьей. Его матерью, по существу, стала Пат, именно она благословила его на отъезд в Штаты, отчего Кэти пришла в ярость и отчаяние. Впрочем, сама Кэти прекрасно понимала, что ее сын прав. В конце концов, у нее ведь оставались еще пятеро…
Лифт, слава тебе, Господи, уже почти доехал до нужного этажа, и Коннор с явным облегчением ждал того момента, когда он сможет пройти к себе. Теперь ему нужен душ, легкий обед и крепкий сон. После этого, возможно, он сможет ясно соображать и перестанет наконец думать о…
О Черри Вейл.
Смешно, а ведь до того вечера он ее почти не замечал. Нет, замечал, разумеется, потому что она была служащей отеля, но исключительно на уровне «Привет, Черри, пока, Черри, зайдите ко мне, мисс Вейл». Все. Он даже не знал, сколько лет она работает в отеле. Черри была метрдотелем, но не в основном ресторане, а в маленьком баре-ресторане при казино. Коннор привык видеть ее исключительно в униформе – синяя короткая юбка, голубая блузка. Что еще? Длинные ноги. Всегда ОЧЕНЬ высокие каблуки. Русые волосы стянуты в пышный хвост, серые глаза слегка подкрашены. Светлая помада, кажется. Хорошие духи. Очень нежные и легкие.
И только в тот проклятый вечер Коннор разглядел, что она немыслимо, невероятно красива. Красива настолько, что дух захватывает и в груди становится жарко и тоскливо, но одновременно и радостно, а еще тревожно…
Она пошла с ним в залитый луной сад, она позволила целовать себя, трогать себя, позволила практически раздеть себя, а потом сказала «нет». Почему? Ведь и она испытывала то же, что и он.
Коннор судорожно сглотнул. Может быть, Черри старалась сохранить видимость своей порядочности? Надеялась, что он не расслышит ее слов, проигнорирует их? Что ж, этого знать Коннору не дано, в любом случае хорошо, что все так получилось. Иначе один Бог знает, чем это все могло кончиться.
Как это однажды сказал Кит? Когда речь заходит о сексе, мужчины перестают думать головой. Мозги спускаются гораздо, гораздо ниже.
Коннор потряс головой. Он слишком долго был в дороге. Он слишком давно не спал по-настоящему. Он слишком…
Двери звякнули, раскрылись, и Коннор Фотрелл превратился в соляной столп. На площадке перед лифтом стояла Черри Вейл. В синей короткой юбке, в голубой блузке, с пышным хвостом на голове. На одной ноге, потому что другую, босую, держала на весу, вытряхивая что-то из туфли на высоком каблуке.
Коннор почувствовал, что предатель-голос куда-то делся, поспешно откашлялся, изобразил на лице самую светскую улыбку в мире и произнес треснувшим, исполненным паники голосом:
– Привет, Черри.
Она подскочила, что было непросто, учитывая то, как она стояла, шарахнулась назад, а потом на ее красивом личике отразилось самое настоящее отвращение.
– Ты?!
Как будто перед ней не Коннор Фотрелл, а скользкая жаба.
– Д-да… это… вот… я. Какие-то проблемы с обувью?
– Нет проблем. В это время суток я всегда стою на одной ноге и держу туфлю в руках.
Коннор шагнул из лифта, Черри торопливо двинулась в лифт, и тут двери решили закрыться. Коннор машинально схватил девушку за плечо.
– Осторожно…
– Не смей меня трогать, ты!
Внезапно он рассвирепел. Хватит! Он был вежлив, пока на это хватало сил.
– О, нет проблем. Хочешь свернуть шею? Прошу!
– Что хочу, то и делаю.
