Голос оператора был спокоен. Хорошо держится, отметил Сикорски, молодец. Комов завозился в своём кресле, с видимым интересом глядя на прозрачный купол, превратившийся в грандиозный стереоэкран. Фобос и Деймос, отчётливо различимые на этом экране, щедро сыпали в пространство ярко-красные искры – галактический титан высекал кресалом огонь, намереваясь разжечь вселенский пожар.
Корабли противника вышли из подпространства на расстоянии от трёхсот до пятисот тысяч километров от поверхности красной планеты, и энерголучи дезинтеграторных батарей настигали цели за одну-две секунды. Целеуказание точное, подумал Рудольф, пока всё идёт не так плохо – лучше, чем я ожидал. Впрочем, выводы делать рано…
Первая вспышка, нестерпимый блеск которой был съеден расстоянием, родилась через три секунды после открытия огня. Красные искры дезинтеграторных разрядов срезали «змеиную голову», увенчавшую один из гаснущих – переход завершён – голубых векторов. В чёрной тьме открытого космоса расцвёл добела раскалённый венчик взрыва.
– Одна цель уничтожена, – торжественно возвестил оператор. – Процент поражения – ноль семь.
Ноль семь. Неплохо. Ноль семь – это значит, что из десяти выстрелов, сделанных батареями Деймоса, семь поразили захваченную цель. Остальные – остальные либо прошли мимо («за молоком», как говорили когда-то), либо были отражены или погашены силовой защитой вражеского крейсера. По расчётам, для полного деструктурирования корабля класса «крейсер» достаточно двух-трёх «эффективных» попаданий из «крупнокалиберного орудия», так что семь – это уже overkill.(Overkill – сверхуничтожение (военный сленг)} Но – кашу маслом не испортишь, как гласит одна старинная пословица. Хотя вообще-то это масло стоит приберечь – горшочков с кашей на праздничном столе ещё немало, целых восемь штук, а из горячей печки подпространства могут появиться и другие.
На экране-куполе распустился ещё один белый цветок, и Сикорски всем существом ощутил ликование, охватившее всех операторов в центральном посту «Центуриона». Кто может противиться мощи планеты Земля? Всё так легко и просто: бах, трах – и вот он, яркий и весёлый фейерверк! Но уже в следующие секунды картина боя изменилась.
Звездолёты противника завершили материализацию и задействовали энергосистемы защиты. «Горошины» сомкнулись, образовав что-то вроде конуса, направленного остриём на Марс, и второй каскад красных искр, выброшенный батареями Фобоса, бессильно разбился-расплескался о сомкнутую силовую броню эскадры. А затем горошины вражеских кораблей окрасились зеленоватыми огнями ответных выстрелов.
– Они стреляют! – изумлённо пробормотал Комов.
– А вы как думали? – командир «Центуриона» и руководитель операции метнул на Геннадия яростный взгляд. – Это война, а на войне обычно стреляли обе стороны, была у них такая странная манера.
– Но ведь… – начал наблюдающий КОМКОНа и осёкся.
Жёлто-зелёные злые молнии полоснули по каменному эллипсоиду меньшего из двух марсианских спутников. «Размеры Деймоса, – услужливо подсказала память, – пятнадцать на двенадцать на десять километров». «А это значит, – отметило умное сознание, – что одного прямого попадания из тяжёлого дезинтегратора – такого, например, какими вооружены наши крейсера эскадры перехвата, – достаточно для превращения Деймоса в метеоритную пыль».
К счастью, прямых попаданий не было. Ленты зеленого огня хлестнули шар спутника вскользь, и он завертелся вокруг своей оси как подстёгнутый кнутом. Сикорски старался не думать о том, что испытывают сейчас люди, находящиеся на Деймосе – это война, повторял он сам себе, война, война, война… А из подпространства вывалились новые «горошины» – число вражеских кораблей, нацелившихся на Марс, удвоилось.
Изображение на спектролитовом экране-куполе поплыло и сделалось неясным. Комов молчал, но в центральном посту «Центуриона» нарастало напряжение, готовое сорваться на крик «Надо что-то делать! Ведь их сейчас там сожгут – всех!».
– Оператор гиперсвязи! – гаркнул Рудольф, разрывая тугую тишину рубки. – Почему картина плывёт? Наведите порядок, и не ловите мух – их здесь нет!
– Сейчас, – скомкано отозвался тот. – Я сейчас, вот уже, сейчас…
– Может, нам пора к Марсу? – тихо спросил Комов. – Учитывая время разгона…
– Здесь командую я, – сквозь зубы прошипел Сикорски, – я за всё отвечаю, и мне решать, пора или не пора. Я должен быть уверен, что у противника нет больше резервов, и что никто не ударит нам в спину, когда мы будем проявляться на орбите Марса. Оператор слежения, что там у нас в подпространстве?
– Всё чисто. Треков – выявленных треков – не наблюдается.
– Оператор огневых систем?
– Полная готовность всех установок.
– ДТТ-привод?
– Полная готовность к прыжку.
Так, подумал Рудольф, с растерянностью мы, похоже, справились. Но почему молчит эскадра перехвата? Они там что, впали в анабиоз – спят и видят сны?
…Сикорски не знал, что крейсера эскадры перехвата без промедления начали разгон для ухода в ДТТ-прыжок к Марсу и уже завершали последние предпрыжковые эволюции – крейсера охраны Земли были укомплектованы отличными пилотами, отменно знавшими своё дело, – когда прямо на оси их разгонной траектории материализовался одиночный вражеский корабль. Классический принцип отвлечения сил противника, чтобы помешать им оказаться в нужном месте в нужное время, – судя по всему, командующий флотом вторжения знал азы стратегии и тактики.
Корабль чужих обладал невероятной маневренностью. Он ускользал от смыкавшихся на нём прицельных линий с небрежной ловкостью мухи, меняя направление полёта чуть ли не под прямым углом. Командиры крейсеров эскадры перехвата не понимали, как его экипаж выносит чудовищные перегрузки, сопровождающие подобные пируэты, – вероятно, решили они, этому способствуют какие-то физиологические особенности организмов чужих либо их гравикомпенсаторы на несколько порядков эффективнее земных. После нескольких тщетных попыток поймать выстрелом непостижимо вёрткий корабль противника, начальник эскадры перехвата (его в шутку называли «адмиралом», хотя золочёных адмиральских эполет на его плечах, разумеется, не было), чувствуя, как неумолимо утекают в чёрную пустоту космоса драгоценные секунды, приказал взять шустрого врага в сферу – аналог кольца в трёхмерном бою.
Девять крейсеров выполнили приказ с похвальным умением, и теперь уже никакие отчаянные метания из стороны в сторону не могли спасти окружённый корабль противника. И не спасли: красные пальцы дезинтеграторных разрядов вцепились в него мёртвой хваткой. Неприятельский корабль распался на атомы, но последний выстрел оказался лишним. Поток испепеляющей энергии прошёл сквозь раскалённое пылегазовое облако, оставшееся на месте сожжённого корабля, не встретил там структурированной материи, достойной аннигиляции, и всей своей нерастраченной мощью ударил в борт одного из крейсеров на противоположной стороне сферы окружения.
Оцепеневшим пилотам, видевшим всё происходящее на стереоэкранах боевых рубок, показалось, что зубастая пасть огромных размеров одним махом вырвала у злосчастного крейсера добрую треть корпуса – оплавленные края громадной пробоины светились багрово-красным, превращая её в жуткое подобие кровавой раны. Было ясно, что разрушения таких масштабов не могли обойтись без жертв, но ясно было и то, что в неразгерметизированных отсеках изуродованного крейсера должны были остаться выжившие. К аварийному кораблю немедленно стартовали спасательные боты, и никому – ни «адмиралу», ни его капитанам, – и в голову не пришло, что спасение спасением, но боевую задачу никто не отменял…
