Итак, 7-го дня месяца Ливня Дриз вместо своего господина отправился за шкурой белого вепря. Всадники построились плотной цепью и, гремя оружием, направились к побережью Великих Вод, рассчитывая выгнать вепря на самый берег, чтобы там без лишних хлопот добить его. Нужно было пройти не более десяти лиг по безлесной обглоданной ветрами равнине, а потом без лишнего шума перейти прибрежную полосу, которая была всего две лиги шириной, но принадлежала Холм-Веллу. Это было рискованно – ни один лорд не потерпел бы чужую охоту на своей земле, но Дриз знал, что, преследуя добычу по обширным лесам и болотам Холм-Гранта, он подверг бы себя еще большей опасности. Дело в том, что за последние десять лет лорд Кардог так и не удосужился создать ночную стражу, и оборотни в его землях чувствовали себя чуть ли не хозяевами, как только наступала ночь. Землепашцы вынуждены были самостоятельно защищать свои селища, а дружина хоть и была самой многочисленной среди всех Холмов, охраняла только замок и несколько пограничных застав, которые служили не столько для защиты от внешних вторжений, которых в последнее время почти не было, а только для того, чтобы задерживать беглецов, желающих покинуть родную землю. Лорд своим указом запретил землепашцам покидать землю без его личного разрешения, которого он никогда никому не давал и давать не собирался. Нарушители запрета, пойманные на границе, становились личными рабами лорда и лишались всего имущества…
Всадники цепью приближались к берегу, миновав пограничные камни Холм-Велла. Большая их часть за время пути растерялась в темноте, и теперь за Дризом следовало не более полутора дюжин дружинников. Это было даже к лучшему – большому отряду было бы труднее остаться незамеченным на чужой территории. Обреченные вепри, то ли трое, то ли четверо, мелькали впереди, а за ними уже просматривалась белая полоса прибоя. Дриз уже почти настиг ближайшего из них, уже приложил к тетиве лука оперение стрелы, но вдруг на его пути непонятно откуда возникла тройка всадников на черных конях в черных плащах и черных доспехах, утыканных многочисленными шипами. Загнанные вепри летели прямо на них, но вдруг с визгом затормозили и, пытаясь свернуть в сторону, просто свалились замертво.
Дриз жестом приказал своим дружинникам остановиться и начал медленно приближаться к предводителю незнакомцев, лицо которого скрывала накидка такого же черного цвета, как и всё остальное. Когда они сблизились на расстояние пяти локтей, черный всадник отбросил назад капюшон, и Дриз не смог разглядеть черт лица, всё его внимание приковали глаза, два красных уголька, тусклых, но ослепляющих, холодных, но зовущих. Через мгновение красное свечение погасло, и Дриз рассмотрел-таки, кто перед ним. Это был вовсе не всадник, это была всадница, причем лицо ее было так холодно и прекрасно, что едва ли могло принадлежать кому-либо из смертных. Она казалась изваянием из голубого мрамора, и Дриз даже вздрогнул от неожиданности, когда эти каменные губы разомкнулись.
– Молчи и слушай, благородный эллор! – Голос ее был низким и сильным, он, казалось, проникал в само сознание и сковывал волю. – Молчи и слушай! Мы давно ждали этой встречи… И ты тоже ждал ее. Ты готовился к ней всю жизнь, не признаваясь в этом самому себе. Не спрашивай, кто я. Со временем узнаешь сам. А пока пойми главное: только с моей помощью ты сможешь добиться того, чего всегда хотел. Только с моей помощью ты сможешь получить ту власть, без которой ничто тебе не в радость. Лишь с моей помощью ты сможешь возвыситься над той ничтожной жизнью, которая достойна лишь смертного. Забери свою добычу и возвращайся. Когда мы увидимся вновь, ты уже станешь одним из нас. Ты готов и сейчас, но срок еще не настал…
Голос продолжал звучать, но слова уже сливались в торжественную и грозную музыку. Исчезли волны прибоя, исчезла красавица, казавшаяся мертвой, исчез пронизывающий холодный ветер… К нему вернулись картины из самых сокровенных снов, после которых он просыпался с чувством нечеловеческой радости. Огромная площадь, полная народу… Нет, не народу – здесь только благородные эллоры в полном вооружении, они приходят еще и еще, и каждый преклоняет колено, и каждый замирает, глядя с ужасом на него, Дриза Великолепного, лорда лордов, в сокровищнице которого мирно покоятся короны всех Холмов, и только он знает, где покоятся тела их бывших владельцев…
– Нас видели вместе… – пробормотал Дриз, вновь увидев свою собеседницу, которая показалась ему еще прекрасней.
– Оглянись! – Голос прозвучал мрачно, но насмешливо.
Дриз оглянулся – все его спутники и их кони, утыканные арбалетными стрелами, валялись на прибрежных камнях. Он еще раз глянул на всадницу, но увидел лишь безлюдный берег – она и ее черные спутники исчезли, растаяли во тьме.
Дриз легко соскочил с коня и вдруг почувствовал, что не ощущает веса тяжелых доспехов. Он взвалил на себя тушу вепря, которую с трудом могли бы поднять трое здоровых мужчин, ударом ноги раздробил оказавшийся на его пути булыжник. И вдруг голос незнакомки прозвучал вновь, слышный только ему одному: «Это первый мой дар, лорд лордов. Первый, но не последний…» А потом после паузы, заполненной шумом прибоя, до него донеслось: «При встрече называй меня Хозяйкой…»
Обратно он пошел пешком, неся на себе добычу, потому что конь в ответ на его зов испуганно заржал и скрылся в темноте. Вскоре он начал встречать отставших всадников. Вепря, как положено, привязали к двум копьям. Еще не рассвело, когда охотники внесли тушу в высокие ворота Холм-Гранта. Молча Дриз вошел в опочивальню лорда Кардога, который, казалось, дремал в своем кресле. Ладонь его правой руки лежала на рукояти меча. Лорд считал своего родственника сумасшедшим и ожидал от него любых сюрпризов. Впрочем, тот давно бы нашел способ покончить с лордом, но тогда пришлось бы никогда не расставаться с маской.
– Где моя шкура? – спросил лорд, приоткрыв один глаз.
– Твоя шкура пока на тебе, братец… – усмехнулся Дриз, сбросив с себя маску и шлем. – Привели мне новую рабыню?
– Ну, как же без этого… – радушно ответил лорд. – Надеюсь, этой тебе хватит на недельку.
Каждая новая рабыня, угодив в келью Дриза, видела его лицо, и, конечно, у нее не было никакой надежды выйти оттуда живой. Как только она ему надоедала, он обязан был лично ее задушить, а тело выбросить из окна башни. Обычно соглядатаи лорда успевали убрать тело до того, как кто-нибудь из посторонних его увидит, но не всегда. Слухи о творящихся в замке жестокостях всё больше смущали и устрашали челядь, дружинников и землепашцев.
Неожиданно даже для себя самого Дриз ударом ноги выбил из-под лорда кресло и показал ему язык. Пока Кардог-старший барахтался на полу и пытался подняться, опираясь на обнаженный меч, Дриз, загадочно улыбаясь, произнес:
– Мой лорд, ваша добыча ждет вас в прихожей. Я надеюсь, шкуру с нее содрать вы сможете сами.
Перешагнув через своего господина, Дриз прошел в келью и задвинул за собой засов. Рабыня, потерявшая от страха дар речи, забилась в самый темный угол, но он, даже не взглянув в ее сторону, не снимая с себя доспехов, упал на лежанку. Он предчувствовал, что сон, который суждено ему сегодня увидеть, будет лучшим сном в его жизни…
