Здешний университет, основанный на двести с лишком лет ранее, нежели Геттингенский, был мечтой многих немецких юношей, желающих сделать научную карьеру. Альберт Факс хотел одного: скорее получить магистерскую степень, дающую право заниматься врачебной практикой, ибо полуголодное существование и давание частных уроков тупоголовым отпрыскам богатых бюргеров изрядно ему поднадоели.
Девятнадцати годов от роду Альберт Факс защитил магистерскую диссертацию и, сняв квартиру недалеко от церкви Святой Элизы и купив пузатый докторский саквояж из свинячьей кожи, приступил к великой и благородной миссии практикующего врача, выправив во врачебной управе патент на занятие врачебной практикой. Целый год он ставил горожанам пиявиц, пускал кровь и срезывал мозоли, завоевывая репутацию деятельного и сведущего в своем деле лекаря.
Ему везло.
Абсолютно не ведая, какую помощь полагается доставлять больным, с коими случился апоплексический удар, Факс одними только кровопусканиями, промываниями из яичного отвара и собственного изготовления микстурами из простой воды с лимонным соком, кои называл эликсирами и при этом многозначительно закатывал глаза, излечил от сей опасной хвори совершенно бургомистра городского магистрата Августа Генриха фон Врусберга.
Факс буквально вырвал из лап курносой церковного причетника Микселя, пораженного молнией. Зная, что земля — лучший громоотвод, Факс зарыл голого причетника в землю, оставив открытым одно лицо, и через три часа Миксель пришел в себя, поднялся и как ни в чем не бывало пошел домой, испросив обратно свою одежду. Уже позже в одном из врачебных наставлений Факс вычитал, что именно так и надлежит поступать с больными, пораженными молнией.
Не иначе как счастливым везением можно было назвать и излечение от лютого запора богатого домовладельца Бениамина Кристофа Буша, уже впавшего в тоску, корчи и малое биение жил. Здесь кровопускание и промывание не помогли, и Факс справился с сей болезнью теплыми ваннами, в коих держал Буша несколько суток подряд. Размягчение, наконец, случилось, в брюхе началось движение, а сыворотка с медом, приготовленная Факсом по особому рецепту, сообщить коий он отказался и лишь таинственно закатил глаза к небу, довершила полное излечение домовладельца. На радостях Буш до конца года освободил Факса от квартирной платы и всем и каждому рассказывал о своем замечательном постояльце, сделавшись тем самым ходячей рекламой врачебных талантов Альберта Факса. От пациэнтов теперь не было отбоя, дела Факса шли в гору, заимелись и деньги, позволившие завести собственный выезд и снять уже целый дом с прислугой и мажордомом, и теперь его уже именовали не иначе как доктор Факс.
И не было ничего удивительного, когда именно к нему заявился камердинер вдовствующей гофмейстерины Марии Терезы фон Зальц и настоятельно пригласил в замок. Как Факс выяснил из расспросов камердинера, гофмейстерина, совершая вояж из Висбадена по гессенским землям, сильно ушиблась, упав с лошади. Прервав таким образом свое дальнейшее путешествие, она остановилась в Марбургском замке, а поскольку случилось так, что доктор в сопровождающей ее свите в данный момент отсутствует, ее сиятельство и призывает к себе известного своими врачебными талантами доктора Факса, дабы он осмотрел ее и произвел необходимые врачебные действия. Альберт собрал докторский саквояж, сел вместе с камердинером гофмейстерины в присланную за ним карету и отправился в замок.
Марбургский замок мало чем отличался от иных замков Германии. Высокие мощные стены с бойницами и башнями по углам; дворец правителя, высоченный, с галереями-гульбищами на верхних этажах и многочисленными башенками со шпилями, похожими на клинки шпаг, намеревающимися проткнуть небо; дома дворцовых служб, каменные, низкие и мрачноватые, словно узилища для законопреступников. Дворцовая площадь с часовней и отполированной башмаками за пять сотен лет едва не до зеркального блеска мостовой, гостиничный флигель в два этажа для приезжих, ибо сей замок уже несколько десятилетий служил исторической достопримечательностью для людей путешествующих и любопытствующих. У этого-то флигеля и остановилась карета, привезшая Факса и молчаливого камердинера.
— Прошу сюда, — повел он Факса небольшим коридором, окончившимся лестницей. — Сюда, — пошли они по лестнице и поднялись на второй этаж флигеля. — Теперь, сюда, — открыл перед Факсом двери камердинер, пропуская его в небольшую гостиную розового цвета. Сам слуга прошел в боковые двери — верно, для доклада гофмейстерине о приезде доктора. Через минуту-другую камердинер вернулся и с поклоном раскрыл перед Факсом двери:
— Вас ожидают.
Альберт учтиво кивнул камердинеру, прошел в двери и оказался в покоях гофмейстерины. Оне возлежали на постели со страдающей миной на весьма привлекательном лице. Дамой гофмейстерина была довольно крупной, с выдающимися формами, и Факс тотчас почувствовал в своей груди знакомое томление, — как и все малорослые мужчины, он испытывал слабость к большим женщинам и млел только от одного их присутствия. Кажется, больная заметила это, и на ее страдающем лице промелькнуло выражение удовлетворения и симпатии к вошедшему доктору. Впрочем, ничего удивительного. Ведь все мы симпатизируем тем, кому симпатичны сами, не правда ли?
Две девушки-служанки, находящиеся возле постели больной, при входе Факса сделали книксен. Альберт галантно поклонился вначале гофмейстерине, кивнул служанкам и произнес, глядя прямо в темно-карие глаза придворной дамы:
— Доктор Факс к вашим услугам.
— Я полагала вас немного старше, — произнесла гофмейстерина голосом, в коем слышались нотки страдания, но отнюдь не разочарования.
— Я тоже, — сделикатничал Факс и ничуть не покривил душой: тридцатичетырехлетняя гофмейстерина фон Зальц, несмотря на страдающий вид, выглядела не более чем на тридцать три года.
— Благодарю вас, — не без приятности в голосе произнесла Мария Тереза и указала на стул подле себя. — Садитесь.
Факс присел на краешек стула и поставил саквояж на колени.
— Итак, что произошло? — деловито полюбопытствовал он.
— Все весьма банально, — с иронией произнесла Мария Тереза. — Мне захотелось проехаться верхом, лошадь вдруг заупрямилась и сбросила меня. Кажется, я вывихнула ногу, и еще у меня болит вот здесь, — указала она себе чуть пониже правой груди.
— Понятно, — раздумчиво произнес Факс. — Однако с вашей стороны было крайне опрометчиво пускаться в вояж без врача.
— Врач был, — немного виновато, словно оправдываясь, произнесла Мария Тереза, — но я была вынуждена уволить его за… неподобающее поведение.
Краем глаза Альберт заметил, что лицо одной из служанок покрылось пунцовым румянцем. В подробности он вдаваться не стал. Первым делом он осмотрел ногу гофмейстерины. Место между ступней и щиколоткой распухло и при трогании его причиняло Марии Терезе сильную боль. Она даже вскрикнула, когда он прощупывал сустав на предмет вывиха. Похоже, вывих действительно имел место. Затем Факс принялся за осмотр ушиба под самой грудью придворной дамы. Когда она до половины оголила правую грудь, и Альберт принялся ощупывать припухшее покраснение, гофмейстерина чуть смущенно произнесла:
