– Напиваюсь, – ответил Фейн, давая знак Рамскару наполнить опустевший стакан.
Весь прошедший час Фейн избегал бального зала. Мысль о танцах и выслушивании соболезнований претила ему. Мать и сестра были более терпимы к этому вздору.
– И довольно успешно, не спорю.
Конечно, такое язвительное замечание могло прозвучать только из уст виконта Эверода. Никто бы не назвал молодого лорда красивым. Более подходящим словом было «ошеломляющий». Эверод был еще выше Фейна и напоминал сурового средневекового феодала. У виконта были блестящие длинные черные волосы, спускавшиеся ниже его широких мускулистых плеч. И даже случайный наблюдатель сразу заметил бы глаза цвета янтаря. Окруженные зелеными ободками, они горели огнем, который мог обжигать то жаром, то холодом. Хотя галстук почти полностью скрывал его шею, друзья знали о том, что слева у Эверода тянется шрам до подбородка. Никто не упоминал об этом шраме, даже друзья виконта. Они лучше других знали, что под маской сарказма и язвительного остроумия скрывался крутой нрав. Не один раз отчаянное безрассудство Эверода проявлялось в самых горячих потасовках, и его друзья неизменно помогали ему.
Эверод склонился и схватил графин с пола до того, как к нему потянулся Рамскар. Виконт налил бренди в стакан Фейна. С молчаливого согласия графа Эверод наполнил и его стакан.
– Тост, – провозгласил Эверод, поднимая графин. – За герцога. Я желаю всем быть такими же удачливыми.
Он немного пошатнулся, поднося графин к губам, и отпил.
Кадд ткнул его в плечо и едва не сбил с ног.
– Черт подери! Имей хоть какое-то уважение.
– Руки прочь, – оскалился виконт, уязвленный тем, что удар Кадда застал его врасплох. Этих двоих связывали крепкие узы дружбы, но они были готовы к потасовке при малейшей провокации со стороны друг друга. – Я не хотел проявить неуважение. Герцог был лучшим из вельмож. Мне очень жаль, что его нет с нами. – Он кивнул в сторону Фейна, принося извинения, и в его янтарном взгляде читались невысказанные чувства. – Я говорил о том, как он умер. Может, у других не хватит смелости сказать об этом вслух, но в Лондоне нет мужчины, который не хотел бы попасть в объятия смерти так, как это получилось у него.
Проклятие! Герцогиня не обрадуется, если до нее дойдут эти слухи. Семейство Карлайлов приняло все меры для того, чтобы сохранить в секрете обстоятельства смерти герцога.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – непринужденно солгал Фейн. – Мой отец умер, потому что у него отказало сердце.
– Карлайл, перестань, не хитри, – отозвался Эверод, не сдаваясь. – Молва твердит, что старик был с молоденькой любовницей, когда его подвело сердце. Не надо на меня так смотреть. Честное слово, неужели ты думаешь, что тебе удастся всем заткнуть рты? Такие слухи не утихнут сами по себе.
– У многих все же достает ума держать свое мнение при себе, особенно в свете таких прискорбных обстоятельств, – пробормотал Кадд, бросая выразительный взгляд в сторону Фейна. – Тем более в присутствии Карлайла.
Зеленые глаза Фейна на секунду блеснули весельем. Хотя его семью и можно было считать немного странной, герцогиня все же не простила бы ему, если бы он затеял драку в такой вечер. Однако Фейн не мог не ощущать потребности выпустить пар. С тех пор как он узнал о смерти отца, он чувствовал себя на грани срыва. Темная туча ярости в сердце Фейна все росла и ширилась, грозя громовым взрывом.
– Эверод иногда бывает просто невыносимым, – сказал Фейн, не обращая внимания на протесты виконта. – Но, тем не менее, я с ним полностью согласен. Не могу себе представить более подходящей прощальной сцены для герцога Солити, чем последний вздох на прекрасном теле молодой любовницы.
Фейн отказался подтвердить или опровергнуть слухи, будоражившие свет. Он поднял стакан в сторону герцогского портрета, приветствуя его. Друзья присоединились к Фейну. Он устремил взгляд на свою руку, старательно сосредоточившись на бренди, и его глаза вдруг наполнились непрошенными слезами. Мужчины из рода Карлайлов никогда не поддавались эмоциям. Если Фейн и ощутил вкус слез, то только, потому, что в зале было душно. В комнате горело не меньше ста свечей.
– Герцог был большим ценителем красоты, и я уверен, что его последняя фаворитка не была исключением, – задумчиво сказал Рамскар. – Кстати, о красавицах. Никто из вас не знаком с леди Килби Фитчвульф?
Фейн едва не поперхнулся бренди. Ему стало интересно, изменилось бы почтительное настроение его друга, узнай он, что герцог в свой последний час был именно с упомянутой леди? Фейн поморщился. Вряд ли.
– Нет, я не имел такого удовольствия.
Это была не совсем правда, но Фейн не хотел открываться до конца. Хотя он и не был представлен Килби Фитчвульф, как Рамскар, он видел ее.
Фейн также встречал и нерадивую «дуэнью» этой девушки, леди Квеннел. В вечер смерти отца Фейн выслушал ее жалобные мольбы: она просила Карлайлов не поднимать шум в свете, открывая обстоятельства смерти герцога и имя его любовницы. Фейну плевать было на возраст, красоту и репутацию леди Килби Фитчвульф. Он согласился лишь потому, что не хотел допустить унизительного для его матери сравнения в свете. Герцогиня была не виновата в том, что какая-то выскочка легко согласилась на адюльтер, а герцог был настолько неразумен, что не смог сдержать свои низменные инстинкты.
Не осознавая, что бередит раны Фейна, Рамскар продолжил:
– Я был представлен ей несколько недель назад на карточном вечере. Кажется, она упомянула, что это ее первый сезон.
Фейн был очень удивлен, что его отец связал себя с Килби Фитчвульф. Леди Квеннел говорила, что ее подопечной всего девятнадцать. Выглядела она еще моложе. Если можно было верить словам виконтессы, все же вызывало удивление то, что его отец выбрал на роль любовницы столь юное и невинное создание.
– Может, она и была той молодой лисичкой, которую ублажал твой отец? – подмигнув, прервал его размышления Эверод.
Его друг, сам того не зная, попал в точку, хотя и сделал это с грубой прямотой.
Рамскар поморщился, услышав слова виконта.
– В это трудно поверить. Солити не был одним из тех, кто соблазняет юных цыпочек, только что покинувших пеленки. Когда ты увидишь леди Килби Фитчвульф, ты поймешь, насколько нелепы твои предположения.
Внешность бывает иногда такой обманчивой, хотелось сказать Фейну, желавшему предостеречь друга от ошибок. Фейн не удивлялся тому, что его друзья верили слухам о смерти его отца. В семье Карлайлов никто не сомневался в том, что герцог был в постели с дамой, когда испустил дух и рухнул на ее чудесный ковер.
Многие поколения хранили память о бесчисленных романах Солити, и отец Фейна не был исключением. Хотя Фейн не сомневался, что герцог обожал свою супругу, брачные узы не стали для него препятствием в поисках запретных удовольствий.
Герцогиня относилась к его неверности с завидным стоицизмом, хотя две или три дамы из армии любовниц отца все же заметно расстроили ее. Фейн не осуждал мать за то, что она искала утешения в объятиях юных ловеласов. Герцог знал о романах жены, но не пытался запретить ей совершать измены. Файер всегда выказывала беспокойство из-за странных, хотя и внешне гармоничных отношений своих родителей. Фейн же проявлял к этому полное равнодушие.
