— Я не допущу, чтобы Эти видения беспокоили тебя, — сказал он. — Эти воспоминания — если они в самом деле воспоминания о прошлом — могут что-то означать, но могут также не значить ничего. Только время излечивает сомнения, открывая нам истину.
Мать-настоятельница улыбнулась.
— Не стоит беспокоиться, дитя мое, — подбодрила она Марту. — Что бы ни случилось, никто не сможет заставить тебя уехать отсюда, если ты сама не пожелаешь этого. Я этого не позволю.
Мать-настоятельница и отец Хоуи неправильно поняли ее. Марта пыталась подыскать слова, которые убедили бы их в необходимости отпустить ее из монастыря; при этом она старалась не открыться им до конца.
— Вы меня не поняли, — тихо произнесла она. — Я должна разузнать, кто я такая. Мне необходимо это. Кто-то зовет меня. Это вопрос жизни и смерти… — Она приложила руку к сердцу. — Я чувствую это вот здесь. Я должна выяснить свое происхождение, но для этого мне надо покинуть стены нашей обители и вернуться в мир.
Когда отец Хоуи и мать-настоятельница остались одни, он поднялся со своего стула, подошел к шкафчику возле окна и достал оттуда стакан и наполовину пустую бутылку бренди. Плеснув немного желтой жидкости на дно стакана, он вернулся на свое прежнее место.
— Не знаю, почему я потворствую тебе, — заметила старая монахиня, бросая неодобрительный взгляд на стакан в руке брата.
Священник снисходительно улыбнулся.
— Потому, что я старше тебя, ну а кроме.. того, это давно вошло у тебя в привычку, Лиззи, — проговорил он, поднося стакан к губам.
Настоятельница заново наполнила свою чашку чаем.
— Джон, есть ли хоть малейшая вероятность выяснить, кто такая Марта? — озабоченно спросила она.
— Создается впечатление, что без помощи божественного провидения, — отозвался священник после короткого раздумья; — вероятностно такой вообще нет. Когда она только появилась у нас, мы сделали все возможное, чтобы найти людей, которые ее знали. Разве не так? Нам не в чем упрекнуть себя, но мы так и остались ни с чем. С тех пор Марта, к сожалению, тоже не сообщила нам ничего нового, то есть ничего такого, что действительно помогло бы нам разгадать тайну ее происхождения.
Лицо настоятельницы выражало обеспокоенность, прямые черные брови нахмурились, когда она сказала:
— Мне не понравилось то, как она произнесла: «Кто-то зовет меня. Это вопрос жизни и смерти». Честно говоря, это прозвучало так, словно у нее… галлюцинации…
— Это вполне возможно, — задумчиво проговорил отец Хоуи. — Впадать в транс — довольно обычное дело для молодых ревностных монахинь. На самом деле такие вещи случаются постоянно.
— Да, — согласно кивнула мать-настоятельница, — однако их видения чаще всего бывают связаны с обликом Девы Марии или же касаются святых. Это другое дело. И это совсем не похоже на Марту. Она всегда отличалась уравновешенностью и безмятежностью характера.
— Ты высокого мнения об этой молодой женщине, не так ли, Лиззи? — с улыбкой глядя на сестру, осведомился отец Хоуи.
— Да, это так, — без колебаний ответила она, — и я не собираюсь отрицать этого. Ты ведь не видел ее в тот день, когда она попала к нам в лазарет. Ее сбила карета почти у входа в монастырь. У нее были сломаны два ребра и рука, лицо разбито в кровь. Она очень страдала, но вела себя мужественно — мы от нее ни разу не слышали ни жалоб, ни стонов.
— В самом деле, идеальная пациентка, — пробормотал отец Хоуи.
Настоятельница метнула на него быстрый взгляд.
— Но есть кое-что, о чем не следует забывать, — заявила она. — Придя в себя и осознав, что не в состоянии ничего вспомнить, Марта впала в панику.
— Да, при этом я уже присутствовал, — кивнул священник.
— И с тех пор она поистине многого достигла, — добавила мать-настоятельница.
— Не без твоей помощи, Лиззи. Определенно, ты сотворила чудо с этой девушкой, — сказал отец Хоуи.
— Я не могу принять твои похвалы исключительно на свой счет, — ответила монахиня. — Марта многое сделала сама. Большинство молодых женщин, оказавшись в ее положении, опустили бы руки, потеряли бы самообладание. Но Марту отличает мужество и сила духа, которые немногим даны. Я знаю, что на первый взгляд она кажется холодной и сдержанной…
— Лиззи, я не пытаюсь найти недостатков в этом ребенке, я далек от этого… — заверил священник сестру.
— И все же — перебила его монахиня, — если бы ты понаблюдал за ней в сиротском приюте, ты бы понял, сколь много в Марте доброты, нерастраченной любви и нежности. Дети обожают ее. Да и сестра Долорес не может обходиться без ее помощи в лазарете.
— И тем не менее ты отговорила ее постричься в монахини. Почему, Лиззи? — спросил отец Хоуи, не сводя внимательного взгляда с лица сестры.
Это его замечание привело настоятельницу в замешательство. После короткой паузы она со вздохом призналась:
— У меня до сих пор нет уверенности, что это ее призвание, и я не вижу причины, почему бы не повременить с принятием столь ответственного решения. Она потеряла память, но, возможно, обретя ее, Марта пожалеет о том, что обрекла себя на пожизненное заточение в стенах монастыря. Ведь пришла-то она к нам из другой жизни, о которой ничего не помнит, поэтому подсознательно боится внешнего мира. И это совершенно естественно. В стенах монастыря царят спокойствие и гармония, здесь также есть работа, которую мы выполняем на благо ближних своих. Такая жизнь вполне устраивает Марту. Но это не призвание.
Отец Хоуи склонил голову набок, из-под опущенных век поглядывая на сестру.
— Я когда-нибудь говорил тебе о том, — сказал он с улыбкой, — что ты очень мудрая женщина и я горжусь тобой?
Мать-настоятельница в ответ грустно улыбнулась.
— Не такая уж я мудрая, Джон, — возразила она. — Сейчас я сильно встревожена, мне кажется, я попала в тупик. Целых три года Марта была счастлива здесь. Теперь, совершенно неожиданно, она отчаянно желает возвратиться к своей прежней жизни.
Пожилая монахиня озабоченно покачала головой и продолжила после минутного размышления:
— Другое дело, если бы к ней вернулась память. Тогда она бы вспомнила, кто были ее друзья. Но я хочу, чтобы она покинула нас прямо сейчас, даже при нынешнем состоянии дел.
— Не думаю, что нужно очень уж опасаться того, что произойдет, — сказал отец Хоуи. — Как я говорил, того, что она нам рассказала, явно недостаточно для того, чтобы продолжать поиски ее родственников и друзей. Однако переживать из-за этого бессмысленно. Если милосердный Бог пожелает, чтобы Марта вернулась к своей прежней жизни, Он укажет ей путь…
— А я, — отозвалась настоятельница, — буду молиться о том, чтобы милосердный Господь был добр к ней.
Она протянула руку, чтобы взять чашечку с чаем, когда в коридоре раздался крик, а затем топот бегущих ног. В дверь громко постучали, и, когда мать-настоятельница разрешила войти, дверь распахнулась и на пороге появилась монахиня.
