Рик не собирался исследовать сложности в отношениях Линды и Блэйера. Но он всегда помнил простую истину: Линда слишком хороша для его друга.
— Великолепный кофе, — сказал он. Как ему хотелось бы избежать неловкого момента, заговорив о богатстве кофейных ароматов. — Какой это сорт?
— Я делаю собственную смесь. Несколько разных сортов зерен. — Как и дочь, она не позволяла легко сменить тему. Глаза задавали вопрос, который она из вежливости не произносила: «Почему ты пришел сюда?»
Еще один вопрос, но не тот, ради которого он пришел сюда.
— Почему ты не оформила сделку через нашу компанию? Это же твоя компания. Половина ее — твоя.
— По-моему, Рик, я дала «Старр-Чейзерз» достаточно топлива для слухов и размышлений. — На ее глаза словно опустили жалюзи. — Теперь я не хочу, чтобы хоть один факт моей жизни стал темой разговора за утренним кофе.
Он хотел возразить. Но не мог. Каждый агент, секретарь, клерк за компьютером непрестанно говорили о скандале, окружавшем смерть Блэйера. В тех редких случаях, когда Линда по делам приходила в офис компании, каждый из них провожал ее взглядом, полным сочувствия и знания.
Рик лишь удивлялся, как ей удалось провести похороны с таким достоинством и грацией. За свое участие в скандале он не заслуживает ее прощения. Не заслуживает потому, что до сих пор хранит секреты Блэйера. Под внимательным взглядом ясных карих глаз он особенно остро чувствовал свою вину.
Сделай то, ради чего пришел, и уходи! — приказал он себе. Вместо этого он изучал маленьких дьяволят, изображенных на ее пижаме. Он хотел больше знать о Линде Старр, которая на рассвете у себя во дворе ходит в такой пижаме.
— Ты сказал, что у тебя есть проблема, — напомнила она, пока еще вежливо.
Рик попытался придумать проблему, но под взглядом этих карих глаз ничего не приходило в голову. К счастью, он придумал план. Для этого мужчины и составляют планы. Чтобы пережить момент вроде этого, когда разум покидает их.
Он не может предложить ей работу. Это выглядело бы страшно унизительно. Половина компании и так принадлежит ей. Что он может сказать? Приходи к нам старшим вице-президентом?
— У меня проблемы с домом, — сказал он. Попал! Он увидел, как в ее глазах мелькнул огонек интереса. Спотыкаясь, он набрел на правильную дорогу к Линде. Она любила старые дома. И тот, в котором они сейчас находились, доказательство этому!
— Дом эпохи Эдуарда. Маунт-Ройал.
Она едва сдержала вздох.
— Это кошмар. — Он рассказал ей о вреде, который нанесла вода, о плохом ремонте, от которого дом особенно пострадал, и о дочери предыдущего владельца. Она до сих пор приходит, заламывает руки и рыдает. — Ей семьдесят лет, она легла перед бульдозером, когда мы попытались снести добавленную к крыльцу пристройку. Сейчас она уговорила соседей подписать петицию о спасении дома. От меня ушли уже два менеджера проекта.
— И что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Возьмись за это дело. Будь моим менеджером проекта.
— Я не могу этого сделать.
— Спаси меня, Линда. Я сделал ошибку, — признался он. — Я влюбился в этот дом. Я купил его, поддавшись чистой эмоции. А из этого ничего хорошего не выходит.
Чистая эмоция — всегда плохо, напомнил он себе. Всегда. Поэтому он должен быть очень осторожен с Линдой. У него и так уже родились такие чувства, о которых он и не подозревал. И это всего лишь за несколько минут, которые он провел с ней.
Она отвернулась от него и вылила кофе в раковину. Но он успел заметить особенное выражение ее глаз.
Воспоминания?
Их жизни встречались, пересекались, расходились и снова пересекались.
Когда-то он, она и Блэйер, очень молодые, покупали ужасные старые дома. Шлепали краску, заполняли ящики для цветов, вносили кое-какие косметические перемены и, скрестив пальцы, вешали таблички: «Продается».
— «Флип-флоп», — вслух произнес он, вспомнив. Так она называла происходившее. Блэйер хотел дать более внушительное название их компании. Они удовлетворились комбинацией своих имен.
Она отвернулась от раковины и чуть улыбнулась. Но в ее глазах он заметил тоску. Чего ей не хватало? Смеха и авантюрности тех первых продаж? Или атмосферы тех лет?
Бобби просила помочь матери. Больше, чем просила. Умоляла. И Линда по-прежнему, как и он, любит старые дома. Может быть, даже сильнее. Ради собственного благополучия ему надо уйти.
— Ты поедешь? — спросил он. — Хотя бы посмотри на дом, а я инвестирую деньги в фонд твоей дочери в колледже.
То, что он увидел в ее глазах, было сильнее сказанного им.
— Не думаю, что мне надо туда ехать.
Это не был безусловный отказ, как он ожидал.
— Ты же еще владеешь половиной компании, — напомнил он.
— По правде, нет. — Она показала на нераспакованные ящики. — У меня еще тонны работы с этим. Правда.
Она два раза повторила «правда», словно уговаривала сама себя. И он понял, что она все-таки хотела заняться его домом.
— Послушай, — начал он ласково. — Помоги мне только поговорить с этой женщиной. Посмотри на дом. Вдруг тебе там понравится. — Он знал: если удастся затащить ее туда, остальное пойдет как по маслу.
— Я не нужна тебе, — сказала Линда.
Она была не только проницательной. В эти слова Линда вложила слишком многое. Как она мечтала быть кому-нибудь нужной. Как смерть мужа и отъезд дочери выбили ее из колеи.
Бобби права. Он бросил Линду, когда она больше всего нуждалась в друге.
— Нет, ты не нужна мне. — Он приподнял бровь. — Но я хочу тебя.
Она засмеялась, как он и ожидал. Это был хороший сигнал и одновременно плохой.
Линда подняла вверх руки, будто сдаваясь.
— Ладно, пойдем.
Собственный ответ шокировал, удивил и напугал ее почти так же, как шокировал, удивил и напугал его.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Я должна переодеться, — сказала Линда и посмотрела на себя. Она почувствовала, как кровь бросилась к щекам. Ее пижама изжила свой век. А свитер! Почему она выбрала такое, в чем выглядит словно нищенка-попрошайка?
Это шок, поняла Линда. Она в шоке. Поэтому она согласилась пойти с Риком смотреть дом. Ведь в этом нет никакого смысла.
Но в данный момент ее сознание вернулось в норму.
Рик Чейз оказывал на нее странное воздействие. Его большая фигура будто подчеркивала крохотность ее кухни. Его запах, мужской дух, удивительная сексуальность наполняли ее почти забытыми чувствами. У нее начиналось головокружение и непривычное томление в животе. Она знала Рика двадцать лет, но никогда раньше так не реагировала на него.
Конечно, раньше она не была одинокой и доступной.
