— Только не вмешивайся в это, Мэйбл. Я не вынесу, если на мою совесть ляжет еще один груз. Ты меня слышишь?
Голос Аманды звучал настойчиво. Она с силой сжала руку экономки.
— Слышу, слышу, — ответила Мэйбл. Спустя минуту она уже собирала в комнате измятую и запачканную одежду. — Но этим дела не поправишь. Кто-то должен что-то сделать с этим человеком. Если бы меня кто спросил, я бы сказала, что у него не все в порядке с головой.
— Но тебя никто не спрашивает, — напомнила ей Аманда.
Мэйбл обиженно надула губы. Она подняла с пола серьгу и осмотрелась в поисках пары.
— Мисси! Я что-то не могу найти вашей второй серьги.
Аманда глубже погрузилась в воду и закрыла глаза.
— Найдется, — отозвалась она. — Наверное, затерялась где-нибудь.
Мэйбл положила бриллиант на комод и бесшумно вышла из комнаты.
Аманду пробрала дрожь, и она стала растирать руки, прислушиваясь к шагам Мэйбл, затихающим внизу, в холле. Кончиками пальцев провела от локтя до кисти. Дотронувшись до болезненного места, она вздрогнула, но потом вдруг улыбнулась, вспомнив, как ей достались именно эти синяки. Они появились не стараниями Дэвида. Она вспомнила мужчину в парке и его крепкие объятия. Он спас ее от падения лицом в грязь.
— По крайней мере, хоть часть синяков заработана не зря, — пробормотала она,
Вода обволакивала ее, как нежный любовник, но тут же возникла мысль, которая заставила выскочить из ванны и схватиться за полотенце. Представив, что Дэвид увидит ее мокрой и голой, Аманда похолодела. Не нужно ей никаких напоминаний о любовниках и нежностях. Она и так вела двойную жизнь. Притворялась, будто все отлично, а на самом деле жила как в кромешном аду.
Но вытираясь, она снова подумала о мужчине из парка, о том, как спокойно почувствовала себя в его объятиях и как была близка к тому, чтобы прошептать ему на ухо мольбу о помощи. И как вовремя остановила себя, вспомнив о предыдущем подобном случае. Она не могла отягчить свою совесть еще одним Ларри Фингольдом. Такого бремени вины она не вынесет.
Теперь Аманда знала, что просить Дэвида о разводе — пустое дело. Он ни за что ее не отпустит. Это бы повредило ему как политику. Ей оставалось только выжидать. Когда-нибудь подвернется возможность. Но если это произойдет, то она будет бежать изо всех сил, без оглядки. Эта мысль —
единственное, что поддерживало ее. Надежда помогала ей сохранять рассудок.
— Должен сказать, Дюпре, ты профессионально провел захват нынче днем.
Джефферсон Дюпре поднял взгляд на своего начальника, Эвиса Моррела, стоящего у его стола.
— Спасибо, шеф. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Кто-то закричал «держи». Ну, я чисто рефлекторно и поймал. — Почему-то он считал должным преуменьшить свои заслуги.
— Звучит так, будто ты тут ни при чем, — пошутил Моррел. — Но ты молодец, не посрамил наш отдел, сынок. Никто не сможет сказать, что мы бездельничали. По крайней мере сегодня.
Дюпре стал перебирать бумаги на своем столе, а Моррел направился в свой кабинет.
«Да, я сегодня был при деле, это точно», — сказал Дюпре сам себе. Но нутром почуял: что-то он упустил.
Он ничего не мог поделать со своими чувствами. Ощущал тревогу с того самого момента, как Дэвид Поттер отнял у него Аманду. Что-то было такое в его улыбке. Но постарался убедить себя, что в Дэвиде Поттере нет ничего, что отличало бы его от любого другого политика. Все они улыбаются на публике слишком много и слишком часто.
Тридцатишестилетний Джефферсон Дюпре работал следователем в Моргантауне, Западная Виргиния, почти шесть лет, а до этого служил в военной полиции на флоте. Последние шесть лет Дэвид Поттер и его жена попадались ему на глаза по крайней мере раз в неделю — либо когда проезжали в своем лимузине, либо когда о них писали в разделе общественной жизни в местной газете. Но сегодня ему в первый раз довелось столкнуться с ними лично, и он чувствовал себя выбитым из колеи.
Он вздрогнул и закрыл глаза, почувствовав, как к горлу подступил комок. Та близость. Он помнил, как держал Аманду на руках. Это было так приятно. И казалось правильным. Но что более всего поражало — ощущения казались чрезвычайно знакомыми.
Вольный полет его мыслей был прерван каким-то посетителем, явно пребывающим не в самом благодушном настроении. Этот тип, к сожалению, был ему слишком хорошо знаком.
— Где детектив Дюпре? Я желаю потолковать с ним. Я знаю свои права. Может, я и живу на улице, но никто не лишал меня моих прав. Я хочу поговорить с детективом Дюпре.
Дюпре возвел глаза к небу и подавил вздох.
— Привет, Бинер. К чему поднимать столько шума, приятель. Вот он я, тут, весь твой, — сказал он.
Он встал и жестом пригласил старика войти, думая о том, сколько времени сможет выдержать не дыша. В отличие от многих бездомных, которые пользовались любой возможностью, чтобы помыться и сменить одежду, Бинер не увлекался сменой туалетов и купанием. В данный момент на нем было надето все, что он имел, и носил он это вот уже несколько лет не снимая. Душ он принимал, только когда шел дождь.
— Ну и отчего весь этот шум? — спросил Дюпре, надеясь, что рассказ не будет слишком пространным.
Бинер, усевшись на стул у стола, погрузился в задумчивое созерцание пончика, лежащего возле телефона, и вздохнул.
Дюпре передернуло. Дыхание Бинера было столь же зловонным, как и «ароматы» его тела. И то, что он уселся, явно намереваясь задержаться тут, не сулило ничего приятного.
— Угощайся, Бинер, — предложил он.
— О нет, — пробормотал тот и отвел глаза в сторону. — Я сыт.
— Устраивайся, приятель, — пригласил Дюпре, заранее зная весь ритуал. И его нужно было соблюсти в точности, иначе Бинер будет оскорблен до глубины души. — Я сейчас налью себе еще чашечку кофе. Вернусь, и тогда мы с тобой побеседуем.
Бинер с важностью кивнул. Как только Дюпре вышел, он запихнул пончик целиком себе в рот и, не разжевывая, заглотнул все до кусочка.
— Выпей-ка немного за меня, — сказал Дюпре, поставив пластиковую кружку с кофе возле локтя посетителя. Он знал, что кофе пригодится, иначе все повествование будет изрядно сдобрено крошками и сахарной пудрой.
Бинер отхлебнул из чашки и поставил ее между коленей, обхватив руками так, будто это был мешочек с золотом.
— А это я оставлю на потом, — сказал он.
Дюпре подавил улыбку и кивнул.
— Ну так что ты хотел мне сообщить?
Бинер поерзал на стуле и подвигал губами, обнажив свои последние три зуба.
— Я кое-что нашел в парке, — сказал он. — Это чужая вещь. А мне чужого не надо. — Он поставил чашку на стол и стал рыться в кармане.
Джефферсон Дюпре отхлебнул кофе, хотя тот был еще слишком горячим. Сейчас это все же лучше, чем делать глубокие вдохи. И когда он взглянул на сверкающий предмет в руке Бинера, то чуть не поперхнулся.
