Недавно он решил было избавиться от желтого «роллса» и купить менее заметную машину. К сожалению, Шарлин этого не позволит – она считает, что «роллс» полезен для ее имиджа.
Подъезжая к дому, он заметил две полицейские машины с мигалками.
– Черт возьми! – пробормотал он. Он не слишком жаловал полицейских – это осталось в нем еще с Бруклина.
– Что? – переспросила Шарлин.
– У нашего дома стоят две полицейские машины.
– Почему? – поинтересовалась Шарлин, доставая пудреницу.
Внимательно изучив свой макияж в маленьком зеркальце, она принялась подкрашивать губы:
Несмотря на свою красоту и сексуальность, Шарлин временами действовала ему на нервы.
– Именно этим я и собираюсь заняться, дорогуша, – ответил Мак, стараясь не показывать своего раздражения.
ГЛАВА 2
Майкл Скорсини прибыл в Лос-Анджелес в пятницу вечером, уставший, измотанный и готовый начать все сначала. С Нью-Йорком покончено.
На авиалинии потеряли один из его чемоданов и отнеслись к этому равнодушно. Он продемонстрировал им свой жетон детектива, давая понять, что если они не позаботятся о его вещах, то все окажутся под арестом.
Тут они забегали. Они проследили потерянный багаж до Чикаго и заверили, что он будет доставлен на следующий день.
Прекрасно. Значит, еще двадцать четыре часа ему не удастся даже сменить белье. Но разве их это волнует?
Майкл Скорсини был высок и атлетически сложен. От сицилийских предков он унаследовал темно-оливковую кожу, густые черные волосы, жгучие черные глаза, прямой нос. Скорсини был хорош собой, но под внешним лоском скрывалась опасность. Он был неотразим.
Женщинам он нравился, и это не давало ему покоя: гоняются они за ним лишь потому, что он красив, или же их привлекают его человеческие качества?
На этот вопрос он не знал ответа. Возможно, не узнает никогда. Пока что ему не встретилась женщина, которая бы по-настоящему понимала его.
Он оглядел аэропорт. Его друг и бывший партнер Квинси Роббинс должен был встретить самолет, но его нигде не было видно. Не заметить Квинси было бы трудно: черный, огромный, страдающий избыточным весом. Майкл нашел телефон-автомат и позвонил. Эмбер, жена Квинси, сообщила ему, что машина ее мужа сломалась по дороге, и он не смог добраться до аэропорта.
– Не беспокойся, – ответил на это Майкл, – я возьму такси.
– Давай быстрее, – сказала Эмбер.
Конечно, не слишком-то интересно шататься по аэропорту.
Выйдя, он подозвал такси, дал шоферу-иранцу адрес Роббинсов, уселся на заднее сиденье, и, закурив сигарету, постарался расслабиться.
Кто бы подумал, что Майкл Скорсини переберется в Лос-Анджелес? Это и в голову никому не приходило. У его бывшей жены, Риты, это известие вызвало бы шок.
Прошедшие полгода заметно изменили его жизнь. Еще недавно он жил в Нью-Йорке, работал, скучал по своему ребенку, и все было о'кей. И вдруг – он чуть не погиб во время неудачного рейда, связанного с наркотиками. Несколько дней его жизнь висела на волоске – пуля засела очень близко к сердцу.
Но недостаточно близко. Пулю удалили, и он выжил. Рита даже не позвонила.
Как только он поправился, он задумался о дальнейшем. С дочерью ему никогда не удавалось проводить достаточно времени – бывшая жена увезла девочку в Лос-Анджелес; его подружки менялись одна за другой; свою семью в Бруклине он видел крайне редко, о чем не жалел; собираясь вместе, они только и могли, что кричать друг на друга.
Майкл Скорсини решил начать новую жизнь в тридцать восемь лет. Для этого он взял в департаменте полиции годичный отпуск. Он счел, что этого времени хватит, чтобы собраться с мыслями и решить, хочет ли он оставаться детективом. Ему дали этот отпуск из-за ранения.
Квинси почти три года жил в Лос-Анджелесе. Он занялся частным сыском и давно звал Майкла в компаньоны.
Майкл отказывался, считая, что жить можно только в Нью-Йорке. Однако после ранения ему не терпелось сменить обстановку, а в Лос-Анджелесе жила теперь его четырехлетняя дочь, Белла, которую он не видел с тех пор, как год назад Рита уехала с ней на побережье, забыв даже попрощаться.
Появление жаждущего мести отца Беллы будет большим сюрпризом для Риты. Интересно, как она это воспримет?
Эмбер Роббинс распахнула дверь своего скромного дома. На руках у нее был младенец, малыш постарше цеплялся за юбку. Приветливая улыбка играла на губах женщины. Эмбер была очень хороша. На ее черном лице ярко выделялись ослепительные зубы. Для своих пяти футов четырех дюймов она была, пожалуй, несколько полновата. Квинси познакомился с ней через службу знакомств, в которую обратился, поспорив с друзьями. Он клялся, что это были самые удачно потраченные семьдесят пять баксов в его жизни. Семья Квинси, впрочем, отнюдь не пришла в восторг, узнав, что прежде Эмбер была исполнительницей экзотических танцев. Эту проблему Квинси решил, переехав в Калифорнию.
– Мне сорок семь лет, – жаловался он в то время Майклу, – а моя мамаша все еще обращается со мной как с ребенком.
– Майкл! – Улыбающееся лицо Эмбер светилось от радости. Ее открытость и доброжелательность подкупали.
– Ну-ка, наша маленькая мама! – Он улыбнулся, крепко обняв ее.
– Я поправилась на пару фунтов, – грустно признала Эмбер, провожая Майкла в дом.
– Тебе это идет, – успокоил он, подавая ей пакет из магазина Ф. А. О. Шварц.
– Хм… Ты всегда был превосходным лжецом. – Открыв пакет, Эмбер вытащила оттуда огромную панду и симпатичного плюшевого медвежонка.
– Это для меня? – спросила она, расплываясь в улыбке.
– Так, ерунда… для детишек. Она чмокнула его в щеку:
– Не стоило беспокоиться, Майкл. Спасибо тебе. Младенец заплакал. Старший сын нетерпеливо дергал Эмбер за юбку.
Майкл, прищурясь, отошел на шаг:
– Уже двое, а, Эмбер? Не теряешь времени. Она покраснела:
– Ну что я могу тебе сказать? Мой муж – просто зверь, и мне это нравится.
– Правильно, чистый зверь, – согласился Майкл. – Где эта скотина?
Эмбер положила младенца в кроватку.
– Он звонил. Машину пришлось буксировать.
– Спорим, он в восторге, – заявил Майкл, пробираясь через захламленную комнату. Споткнувшись о большую меховую игрушку, валяющуюся на полу, он чуть не упал.
Эмбер направилась на кухню. Двухлетний малыш шел за ней.
– Ты же знаешь нашего Квинси: Мистер Нетерпение.
– Еще бы мне не знать Кви! – Он последовал за ней. Эмбер посадила ребенка на высокий стульчик и обернулась, внимательно глядя на Скорсини:
