Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
– Что вы видите? – спросила Элиз у Питера.
– Если честно, не знаю. Но я знаю, что мы должны принять эту работу.
Этот короткий ответ придал его мнению даже больше весомости.
– Это рискованно, – заметила Элиз.
– Согласна, – сказала Клара. – Но что самое худшее может случиться? Люди, пришедшие на выставку, подумают, что мы совершили ошибку? Так они всегда это думают.
Элиз согласно кивнула.
– Я скажу вам, в чем риск, – произнесла Айрини с интонацией, подразумевающей «вам, идиотам». – Мы живем за счет сообщества и едва сводим концы с концами. Единственная наша ценность – это доверие к нам. Если вдруг появится мнение, что мы принимаем работы, основываясь не на их реальных достоинствах, а потому, что мы – группа приятелей и нам нравится художник, тут нам и конец. Вот в чем риск. Никто не будет относиться к нам серьезно. Художники откажутся представлять свои работы из опасения, что и их репутация будет подмочена. Люди перестанут приходить, потому что будут знать: здесь они увидят дерьмо вроде… – Она замолчала, как будто ей не хватило слов, и просто показала на холст.
И тут Клара увидела это. Некую искру, вспыхнувшую на периферии ее сознания. На одно мгновение «Ярмарочный день» засверкал. Отдельные части сложились воедино, потом этот миг прошел. Клара поняла, что задерживает дыхание, но еще она поняла, что перед ней великое произведение. Она, как и Питер, не могла объяснить почему, но в это мгновение мир, казавшийся перевернутым, встал на свое место. Ей стало ясно, что «Ярмарочный день» – выдающаяся работа.
– Я думаю, это не просто хорошая работа. Я думаю, это блестящая работа, – сказала она.
– Да бога ради. Вы что, не видите – она говорит это, чтобы поддержать мужа?
– Айрини, мы слышали ваше мнение. Продолжайте, Клара, – сказала Элиз.
Анри подался вперед, стул под ним застонал.
Клара встала и медленно подошла к полотну на пюпитре. Оно тронуло ее таким чувством утраты и печали, что она едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Как такое возможно? – спрашивала она себя. Изображения были такие детские, такие примитивные. Почти глупые – с танцующими гусями и улыбающимися людьми. Но здесь было что-то еще. Что-то лежащее за пределами ее понимания.
– Я прошу прощения. Это так неловко, – сказала она, чувствуя, как горят ее щеки, – но я не могу это объяснить.
– Давайте отложим «Ярмарочный день» в сторону и вернемся к нему, когда посмотрим другие работы.
Остальная часть собрания прошла гладко. Солнце садилось, и, когда они вернулись к «Ярмарочному дню», в комнате стало еще холоднее, чем вначале.
Питер включил свет и водрузил работу Джейн на пюпитр.
– D’accord[4]. У кого-нибудь изменилось мнение касательно «Ярмарочного дня»? – спросила Элиз.
Молчание.
– Значит, двое за то, чтобы принять, и двое против.
Элиз спокойным взглядом посмотрела на «Ярмарочный день». Она шапочно была знакома с Джейн Нил, и ей нравилось то, что она видела. Джейн всегда казалась Элиз благоразумной, доброй и мыслящей женщиной. Человеком, с которым приятно проводить время. Почему же она создала такую неряшливую, детскую вещь? Но… И тут новая мысль пришла ей в голову. Не то чтобы слишком оригинальная или новая для самой Элиз, но новая сегодня.
– «Ярмарочный день» принят. Он будет демонстрироваться вместе с другими работами.
Клара радостно подпрыгнула, опрокинув стул.
– Да бросьте вы, – сказала Айрини.
– Все правильно. Прекрасная работа. Вы обе подтвердили мою точку зрения. – Элиз улыбнулась.
– Какую точку зрения?
– По какой-то причине «Ярмарочный день» задевает нас. Он нас трогает. Вызывает у нас гнев, – сказала Элиз, отдавая дань справедливости словам Айрини. – Вызывает недоумение… – Короткий, но многозначительный взгляд на Анри, который кивнул седеющей головой. – Вызывает… – Взгляд в сторону Питера и Клары.
– Радость, – откликнулся Питер в тот самый момент, когда Клара произнесла:
– Печаль.
Они переглянулись и рассмеялись.
– Так вот, я смотрю на картину и чувствую то же, что и Анри, – обычное недоумение. Но все дело в том, что я не в силах определить, то ли это блестящий пример наивного искусства, то ли никчемные каракули совершенно бездарной, выжившей из ума старой женщины. Вот в чем противоречие. И вот почему картина должна быть выставлена. Могу гарантировать, что именно об этой работе люди будут больше всего говорить в кафе после вернисажа.
– Отвратительно, – сказала Рут Зардо позднее тем вечером, опершись на трость и отхлебнув виски.
Друзья Питера и Клары собрались в их гостиной у потрескивающего камина на обед в канун Дня благодарения.
Это было затишье перед боем. Завтра понаедут родня и друзья и наверняка задержатся на весь долгий уик-энд Дня благодарения. В лесу будет полно туристов и охотников – не самое удачное сочетание. На деревенском лугу в субботу утром будет проведен ежегодный матч по тачболу[5], а после него будет устроен овощной рынок – последнее отчаянное усилие распродать томаты и кабачки. Вечером разведут костер, и Три Сосны наполнятся великолепным запахом горящих листьев и дерева с подозрительными оттенками гаспачо.
Три Сосны не были обозначены на туристских картах, потому что деревня находилась слишком далеко от магистральных и даже второстепенных дорог. Как и Нарнию[6], ее обычно обнаруживали неожиданно и удивлялись, что такая старая деревня все это время пряталась здесь, в долине. Тот, кому повезло попасть в Три Сосны один раз, обычно возвращался сюда. И День благодарения в начале октября был для этого идеальным временем. Погода, как правило, в это время стояла ясная, чуть морозная, летние ароматы старых садовых роз и флоксов замещались терпким запахом осенних листьев, дымка костров и жареной индейки.
Оливье и Габри пересказывали события сегодняшнего утра. Их описание было таким ярким, что все в уютной гостиной живо представили себе трех мальчишек в лыжных масках, набирающих полные горсти утиного помета на краю деревенского луга. Мальчишки подняли руки, помет просачивался у них между пальцами, и тут они принялись швырять его в старое кирпичное здание. Вскоре на белых и голубых навесах с надписью «Кампари» появились грязные потеки, коричневатая жижа потекла по стенам. Вывеска «Бистро» оказалась вся заляпана. За несколько мгновений безупречно чистый фасад кафе в самом центре деревни Три Сосны стал грязным, и не только от утиного помета. Деревню осквернили наполнившие воздух слова «Пидоры! Гомосеки! Dйguelasse!», выкрикиваемые мальчишками в масках.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
