И она продемонстрировала заклеенный пластырем мизинец. Алина сняла с себя супермодное кремовое пальто и осталась в элегантной белой блузе и черных брючках. Она выглядела свежо и очаровательно и очень ухоженно. Я никогда не смогу так выглядеть, даже если проведу в салоне красоты весь день, или три дня, или даже четыре с половиной.
– Ты что так смотришь? У меня перхоть? – засмеялась Алина.
– Нет, что ты! Ты чудесно выглядишь! – смутилась я.
– Ты тоже. Правда, мы с тобой молодцы? По такой погоде – и так классно выглядеть! На улице – мерзость.
– Ага, – без особого энтузиазма в голосе поддержала я.
Может, конечно, кто-то и выглядит, как после стодолларовой укладки, а мне такое и не снилось. Мои волосы непослушны от природы, вечно торчат, как им вздумается, поэтому мне никогда не уложить их в такую гладкую прическу, как у Алины. Вот я и ношу заурядное каре, которое при необходимости легко и просто завязывается в хвост или зажимается «крабиком». Моя парикмахерша предлагает именовать мою прическу «творческим беспорядком», но я не столь романтическая особа. Каре – оно и в Африке каре.
– Ой, Мариночка! – воскликнула Алина. – Как тебе идет этот цвет, у тебя прямо кожа светится изнутри! Представляю, если бы я попыталась напялить нечто подобное, стала бы похожа на морковку!
И пока начальница, снова почтившая нас своим присутствием, пыталась найти достойный ответ на комплимент, Алина преспокойно налила себе кофе.
– Господи, что творится на улице! Невозможно ни проехать, ни пройти, едва припарковалась!
Я пошла и села за стол. В обществе этих точеных див я чувствовала себя как слон в посудной лавке – сокрушительно неповоротливой.
Алина попивала кофе, развлекала начальство сплетнями из городской администрации, ибо именно там работал ее «хороший» друг, и отнюдь не торопилась приступать к работе. Они были на «ты», они были на равных. Я же не знала даже фамилий, которыми она так бойко фонтанировала, поэтому полезла в Интернет, скачивать обновление базы данных. У нас был заключен договор с информационным агентством, которое делало аналитику за нас.
– Естественно, нам на руку, что Васильева подсидели, – рассуждала Алина. – Мы же на него выходов не имели. А нынче и. о. – Медунов – отличный мужик! Мой хороший друг с ним на короткой ноге, так что…
– Алина, пойдем покурим, – предложила Марина Пет ровна.
И, не взглянув на меня, прошествовала к выходу.
– Лор, ты опять на амбразурах, – подытожила Алина.
– Ага, идите, идите, – отозвалась я, изображая бурную занятость.
Какой неудачный день! Смахивает на филейную часть зебры: черная полоса, задница и снова черная полоса.
Пока Алина и Марина курили, успели позвонить еще два психа. Один хотел купить дом с участком за рубль двадцать, другой – продать ветхое домовладение без единого документа в самом непрезентабельном районе города, естественно, по заоблачной цене. Потом позвонили из какой-то типографии и предложили сбросить по факсу спецпредложение по полиграфии. Я безропотно приняла факс. Потом позвонили из какой-то газеты и попытались развести на рекламу. Я сослалась на полную свою некомпетентность в таких вопросах и дала номер телефона Марины Петровны: пусть она объясняется с приставалами.
И почему это все происходит именно со мной?
И дотяну ли я до конца этого безобразного дня, не говоря уже о пенсии?
Еще через полчаса появился дражайший шеф. Не в настроении. На наше с Алиной приветствие едва кивнул и тут же заперся в кабинете. Марина Петровна, подхалимка этакая, тут же кинулась варить кофеек и уже с дымящейся чашкой проникла в берлогу самодура. Окинув меня на последок весьма зловредным взглядом.
Наверняка будет поливать меня грязью и требовать немедленного увольнения. Ну и пусть, чем хуже – тем лучше. Они выставят меня с работы, а я найду отличное место с зарплатой в два раза больше нынешней. Через год я даже не вспомню, кто это такие – Масюков и Марина Петровна! Как говорят мудрые китайцы, когда терять уже нечего, настает время находить. Ну, или как-то там еще.
Опять зазвонил телефон.
Пока меня не уволили, придется работать, тем более что я взрослая женщина, самостоятельная во всех отношениях и содержу себя на деньги, которые зарабатываю в этой конторе. Так почему же в конце каждого месяца мне кажется, что он прожит зря?
Глава 2
«Дон Кихот» встретил нас грохотом инопланетной музыки и режущим взгляд светом. Как, интересно, поколение младое и тусовочное выживает в таких невыносимых условиях? Как у них не лопаются барабанные перепонки и не слепнут очи?
Мои же перепонки и очи моментально отреагировали на неподходящую среду обитания. Я мучительно сморщилась, но Катьке жаловаться не стала.
– Так, сначала прошвырнемся по кругу, а потом уже сядем за столик! – скомандовала она. И потащила меня в мутные недра зала.
Катерина сияла как медный самовар, гордилась собой невероятно – еще бы, вытащила меня «в свет»! Знала бы она, почему я сдалась, – наверное, перестала бы радужно лучиться.
Сдалась я от безысходности.
Марк все-таки заселился ко мне. И пока я после работы потащилась в магазин за продуктами – братца-то следовало кормить чуть ли не по часам, – позвонил мой бывший супруг. Трубку взял, естественно, Марк, и они друг друга не признали, потому как не потрудились представиться. Но ровно через сорок минут, когда я надрывалась у плиты, супруг снова изволил позвонить и обрушил на меня шквал претензий. Все они были довольно затертыми от долгого употребления, новенькой стала лишь форма глагола. Раньше он говорил: «Ты будешь мужиков водить», а теперь: «Вот уже и мужика привела!»
– Наглая, неблагодарная, бездушная! – разорялся супруг. – Захватила мое жилье и теперь развратничаешь?
– Мы с тобой в разводе, – напоминала я, – поэтому я могу вести себя так, как пожелаю.
– Да? На моей территории?! Выметайся из квартиры вместе со своим хахалем! Не то завтра же приведу приставов!
Все это было просто смешно, если бы не было так грустно.
– Эту квартиру твоя бабушка завещала мне, – напомнила я бывшему. – И помнишь после чего? После того как я три года перед ее смертью за ней ухаживала. А ты в то время…
– Облапошила выжившую из ума старуху и радуешься? – перебил мой бывший горячо любимый супруг. – Аферистка! Все вы такие – риелторы – любого готовы в гроб загнать, лишь бы поживиться! Эта квартира наша с мамой, и мы правды все равно добьемся!
– Петухов, во всех судебных инстанциях, по которым ты бегаешь вместе со своей мамой, вам твердят одно и то же: бабушка была в здравом уме и твердой памяти, и квартира эта принадлежит мне на законных основаниях.
Я могла бы сказать бывшему супругу, что ухаживала за его бабушкой вовсе не из-за квартирных метров, а из жалости. На момент нашего знакомства бабушка Петухова была довольно крепенькой старушкой и не собиралась на тот свет. Но она страшно нуждалась в человеческом участии и просто в общении. Ведь ее внук и невестка могли ей не звонить по нескольку месяцев. Мы с ней как-то сразу нашли общий язык, и я стала навещать ее минимум раз в неделю, привозить сладости, которые она обожала, читать ей французских классиков. Бабушка Петухова была в прошлом театральным критиком и могла часами рассказывать всякие интересные истории о бомонде прошлых лет. Мне она очень нравилась.
