Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
– Мамонтов, где ты видел фиолетовую корову?.. Ну, полюбуйтесь на Мамонтова – раскрасил облака в полоску…
Когда же он ехидно поинтересовался:
– А солнце у тебя почему зеленое? Оно что, мхом поросло?..
Я пробурчал:
– Мохом…
И перешел в фотокружок. Там оказалось веселее. Руководитель кружка разрешал нам снимать все, что захочется. Я щелкал аппаратом налево и направо. Фотографировал маму, чистящую картошку. Отца, сидящего в кресле. Голубя, клюющего крошки на подоконнике. Пацанов, гоняющих мяч. Девчонок, прыгающих по «классикам». Учителей, стоящих у доски.
С гордостью вывалил я на стол руководителя кружка несколько десятков своих первых фотографий. Он долго-долго рассматривал их, потом вздохнул:
– Технику ты, Сережа, похоже, освоил, а вот с творчеством у тебя пока не очень.
– Как так, – не поверил я.
Руководитель кружка объяснил:
– Ну что интересного в твоих фотографиях? Кто на них еще обратит внимание, кроме тебя и меня? Мы же говорили об этом на наших занятиях: нужно снимать так, чтобы люди, мельком взглянув на твою фотографию, задержали на ней свой взгляд и как-то отреагировали: задумались, улыбнулись, нахмурились…
Я кивнул:
– Понял.
И начал снимать «творчески». Мать, увидевшую двойку в моем дневнике. Отца, глотнувшего чая, в который я вместо сахара бросил соль. Голубя, отчаянно рвущегося из когтей кошки. Пацанов, играющих в классики, и девчонок, гоняющих мяч. Молодого учителя физики, прямо на уроке ковыряющего у себя в носу. Пожилую учительницу литературы, подкрашивающую губы за углом школы.
Уже через пару месяцев занятий в кружке я получил приз в школьном конкурсе (не за учительские фотографии, конечно). А две мои работы даже опубликовала наша городская газета. В рубрике «Будущие звезды».
Родители были горды. Еще бы, ведь не у каждого ребенок такой талантливый. Но мне вдруг расхотелось «фоторазгораться». Расхотелось – и все. Я забросил объективы, проявители и фиксажи. Пошел дальше по искусству – в поэтический кружок. Там несколько мальчиков и девочек декламировали друг другу:
Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
Уронишь ты меня иль проворонишь,
Ты выронишь меня или вернешь, -
Воронеж – блажь, Воронеж – ворон, нож…»
Хотелось написать что-то подобное. И я напрягся:
Осень. Ветер. Серые тучи
Льются дождем на меня.
Тихо иду я, ступая на кучи
Листьев последних, имя шумя.
Мысли тревожные гонят и гонят…
Гонят и гонят. Гонят и гонят, черт бы их побрал…
Порифмовав недельку «палка»-«галка», «кровь»-«любовь», я отступился. Нет, поэзия – это не мое. Хотя в сердце засело «Пусти меня, отдай меня, Воронеж…» И еще несколько строк того же автора.
Заметив, что я снова маюсь над тем, куда бы себя приложить, свое слово опять сказал отец:
– А чего бы тебе электроникой не заняться? Если что, я помогу…
Что ж… Я чертил схемы, паял. Собрал свой первый радиоприемник. Потом – простейший компьютер. И еще соорудил будильник с тихой музыкой и ароматом кофе. Я не любил резко вставать по утру. И вот сконструировал специальное медленно пробуждающее устройство. Программируешь время подъема, определенную мелодию и уровень звука. Засыпаешь в лоток горсть кофе. Нажимаешь рычажок, и в нужное время включается тихая музыка, а на специальной спирали поджаривается одно зернышко кофе. Его запах вместе с музыкой будили меня самым лучшим образом. Я просыпался довольным и гордым.
Эту мою игрушку так же, как и раньше фотографии, выставили на школьный конкурс. Выставить выставили, но обратно мне так и не вернули. Сказали, что пошлют еще куда-то. Но, по слухам, никуда дальше квартиры школьного «завуча» мой будильник не ушел. Впрочем, меня это уже мало интересовало, я перекинулся вдруг на «чистую» науку.
Полгода посещал факультатив по химии. Еще полгода – по физике. Год увлеченно занимался математикой. Но, увы, – теоремы, логарифмы, матрицы и прогрессии вдруг опротивели мне так же, как до этого всякие бензолы, карбонаты, паскали и джоули.
Наша классная руководительница горевала:
– Сережа, у тебя же определенно есть способности… Мог бы быть круглым отличником по всем предметам. А ты ни к чему серьезно не относишься. Были «пятерки» по химии – теперь сплошные «тройки». По физике последние оценки – «четверки». И с математикой – такая же история…
Я опускал глаза. Чувствовал свою вину перед ней. В классе – три отличника. Я мог бы стать четвертым. И тогда ее класс был бы лучшим в школе. Но я никак не мог пересилить себя, заняться зубрежкой того, что мне не интересно. И потому по всем формальным показателям оставался середнячком.
За что бы я ни брался, почти всегда быстро добивался каких-то результатов. Но как только чувствовал, что не получаю от дела достаточного удовлетворения, тут же охладевал, думал о новом для себя занятии. Неудивительно, что к моменту окончания школы я перебрал уже все секции и кружки, которые мне были хоть в какой-то степени интересны. Больше выбирать было не из чего, да и некогда. Настало время уже совершенно серьезно задумываться о своем будущем.
Самым простым решением было пойти после школы в техническое училище, стать классным работягой, таким как дед. Про него все мужики уважительно говорили: «слесарь от бога», «золотые руки». А можно было отправиться и, так сказать, по стопам родителей-инженеров. Отец к этому постоянно подбивал:
– Поступай в наш политехнический. За электроникой будущее. А ты уже кое-что в этом деле соображаешь…
И еще я думал о дяде Косте. Он был гражданским пилотом. Полжизни провел в небе. Повидал кучу городов. Когда дядя Костя приезжал в гости, то каждый раз такие интересные истории рассказывал! Как двигатель при посадке загорелся. Как во время полета сразу две пассажирки рожали. Как штурмана забыли на земле, и пришлось лететь без него. Я даже представлял себя в форме пилота гражданской авиации. За штурвалом самолета. Горит двигатель. Орут рожающие пассажирки. А где штурман?..
Но может быть, и врач из меня вышел бы неплохой, как тетя? Или военный офицер, как двоюродный брат? Капитан дальнего плавания, как друг отца? Железнодорожник, лесничий, криминалист, преподаватель, артист…
В каждой из профессий, известных мне по книгам, по рассказам родственников и знакомых, было много привлекательного. И, наверное, в каждой из них я мог бы добиться каких-то успехов. Но то, что я чувствовал в себе, как-то равнодушно относилось ко всем вариантам. А это означало только одно: есть еще какая-то работа, профессия, о которой, видимо, просто не задумываюсь. Не знаю почему, но я был абсолютно уверен в этом. Для чего-то же предназначен. Не может быть, что б все мои силы, которые я в себе ощущал, пропали впустую. И если ничего не могу найти рядом с собой, то, наверное, мое предназначение находится где-то дальше, за пределами моего района, моего города. Я любил свой Воронеж, но не питал особых иллюзий насчет его значимости.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
