Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
— Почему? Хороший дом, только… пустоват, — честно ответила Александра. — Да и скучновато спроектирован, говоря по правде. А чем он примечателен? Пока я заметила только одно архитектурное излишество!
Она указала на медальон, приколоченный к потолочной балке. Проследив взглядом за ее жестом, Наталья кивнула:
— От твоих глаз ничто не укроется! Занятная штука, да? Ее изготовили и прибили на это место сразу после постройки дома, это что-то вроде герба, хотя первый владелец не был дворянином… Он начал простым наполеоновским солдатом, но дослужился до полковника, побывал и в Египте, и в России… Отсюда он удрал еще мальчишкой и через двадцать лет вернулся на родину, в эту самую деревню, сущей развалиной. Его носили в кресле, ноги он отморозил в России, во время отступления, их там же пришлось отнять. Но после возвращения полковник прожил еще несколько лет. Женился, нарожал детей, построил дом и умер в полном достатке… Говорили, что он был куда богаче, чем старался казаться. Другие погибали, опускались, побирались, а он умудрился выжить и нажиться… Он ведь был простым крестьянином из здешней округи, а умер заметной фигурой, местной достопримечательностью… Незаурядная личность, что уж там!
Последние слова Наталья произнесла, как показалось заинтригованной слушательнице, с некоторой горечью.
— Это прадед твоего соседа? — Александра обмакнула в кружку с растворимым кофе большой кусок хлеба. — До чего занимательно… Ирония заключается в том, что он продал родовое гнездо этого наполеоновского ветерана именно русской…
— О, сосед о таких пустяках не задумывается! — небрежно отмахнулась Наталья. — Ему со мной повезло. Кто бы еще у него купил этот дом, кроме человека со стороны, который ничего о нем не знает…
— А что не так с домом?
— По слухам, тут нехорошо… — Наталья говорила бодро, но несколько наигранно. — У меня от этого дома мурашки по коже.
Александра, поставив кружку, откинулась на спинку стула, не сводя с хозяйки глаз:
— Ты всерьез?
— Я? — Наталья продолжала сохранять на губах неискреннюю улыбку. — Да я-то в эти глупости не верю! Но местным жителям нравится думать, что тут нечисто! И это, представь, немного действует на нервы! Я тут даже не живу, практически… Собиралась копаться в саду, цветочками заниматься, воздухом дышать… Заметила, какой тут воздух? А вместо этого два года ючусь в квартирке-гробике, без воздуха, без лифта, на шестом этаже… Мотоциклы под окнами ревут всю ночь… Зато самый центр Парижа… Вокруг всегда люди… Не то, что здесь, в этой дыре!
— То есть, ты боишься тут жить?! Из-за каких-то местных легенд?!
Собеседница промолчала, но в ее глазах мелькнула тень испуга, которая окончательно убедила Александру в том, что ее догадка верна: Наталья боялась этого места. «А как она вдруг сдала за пару лет! — размышляла художница, сдвинув брови. Она уже без аппетита допивала кофе и отщипывала куски хлеба с сыром. — Ей же сорок пять, не больше… А как будто уже под шестьдесят. Глаза изменились, это главное… Взгляд тревожный, будто затравленный. И, по-моему, она очень рада, что находится сейчас в доме не одна! Но это же нелепо… Так духовно отравиться какими-то слухами…»
Наталья нарушила молчание первой. Откашлявшись, глядя в сторону, она спросила гостью:
— Ты тут ночевала… Как спалось?
— Отлично. — Александра улыбнулась, все еще надеясь обратить все в шутку. Ей никак не верилось, что Наталья чего-то боится всерьез. — Как младенцу в колыбели. Правда, с твоими удобствами я не разобралась, когда пыталась принять душ перед сном. Рассчитывала, что у тебя в гостях не буду так же мучиться, как в Москве, на своем несчастном чердаке… Знаешь, если подумать, моя мастерская — куда более нехорошее место, чем это… Вот там самое место для крыс, летучих мышей и привидений! Если они у меня еще не распоясались окончательно, то лишь потому, что им особенно нечем поживиться.
Она говорила весело, но собеседница хмурилась все сильнее, как будто подобное отношение ее раздражало. Наконец, не выдержав, Наталья резко, почти грубо перебила:
— Да при чем тут твоя мастерская в доме под снос! Крысы эти несчастные, летучие мыши… Наговорила сама не знаешь чего! Я бывала там у тебя, если помнишь, и в обморок от страха не падала!
— А здесь падаешь, хочешь сказать? — Александра была задета грубым тоном собеседницы, которую прежде знала как очень терпимого и вежливого человека. — Не верю!
Наталья не ответила. Встав из-за стола, она отвернулась и подошла к двери в коридор. Постояла на пороге, прислушиваясь. Александра, удивленная, осведомилась:
— Что там? Мы в доме одни!
— Показалось…
Наталья еще мгновение стояла на пороге, потом, внезапно ссутулившись, вернулась за стол. Она выглядела усталой, совершенно измотанной, и теперь, глядя на нее, Александра больше не сомневалась — в чем бы проблема ни заключалась, она действительно существует.
— Этот дом сводит меня с ума! — быстро, глухим шепотом проговорила хозяйка, глядя мимо гостьи, словно созерцая кого-то за ее плечом. Александра невольно оглянулась и тут же выругала себя за то, что поддалась наваждению.
— Послушай, — она старалась говорить твердо, — я убеждена, что в этом доме нет ничего особенного. Это просто старый дом. В нем может что-то скрипеть, рассыхаться, перекашиваться, ничего удивительного.
Наталья покачала головой, продолжая созерцать пустоту, будто боясь встретиться взглядом с Александрой.
— Понимаю, ты считаешь, я слишком впечатлительна… Но мы ведь с тобой давно знакомы, ты прекрасно знаешь, как я всегда относилась к подобным вещам… То-то и оно, что происходит такое, от чего я не могу отмахнуться!
Художница должна была признать ее правоту. Наталья в самом деле никогда не проявляла склонности к мистицизму. «От нее меньше всего можно было ожидать чего-то подобного, и все же… — Александра смотрела на старую знакомую с недоуменной настороженностью. — Как она изменилась!»
— Понимаешь, если бы мне сперва передали слухи, которые роились вокруг этого дома, а потом бы я уж заметила неладное, то сама бы решила, что это все моя впечатлительность… — Наталья на миг спрятала лицо в ладонях и, тут же отняв их, прямо взглянула на притихшую гостью. — Но произошло наоборот! Сперва я обратила внимание на какие-то странности… Потом уж не выдержала, стала расспрашивать соседей. И тут открылось такое! Допивай кофе, и я все тебе покажу.
…Она не торопила гостью, но завтрак закончился быстро. Александре уже кусок не лез в горло. Художница, все сильнее настораживаясь, шла за хозяйкой, присматривалась и прислушивалась. Она никак не могла отделаться от ощущения, что ее разыгрывают. Единственное, что убеждало в обратном, — поведение Натальи. Александра помнила ее веселой, почти легкомысленной женщиной, не любившей усложнять себе жизнь философскими вопросами, нравственными терзаниями. Наталья была обладательницей счастливой способности забывать все дурное, ценить сиюминутные радости, жить одним днем. Она постарела не только внешне. Изменилась походка, изменился взгляд, и теперь Наталья выглядела подавленной, напуганной, неуверенной в себе женщиной. «Обычно такой плачевный вид имеют жены мужей-тиранов, несчастные мученицы, которых избивают за закрытой дверью и которые никому не смеют в этом признаться… — подумалось Александре. — Но ведь она свободна и независима… Как птица!»
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
