Саша слегка толкнул дверь, она медленно и беззвучно отошла в сторону, словно приглашая его войти. Он откликнулся на это предложение, прошел к шкафу, бережно снял элегантный плащ и повесил его на плечики. Затем мягко опустился в кресло и по привычке включил компьютер, точнее, не он включил, а компьютер включился сам – Саша только нажал нужную кнопку. На экране заработавшего монитора возникла давно привычная картинка. Точнее, не картинка, а фотография, на которой он вместе с женой и детьми бредет по осеннему парку. Саша вгляделся в черты жены, на фотографии она выглядела счастливой. Вообще-то, правильнее сказать, не счастливой, а скорее умиротворенной или удовлетворенной правильным течением жизни. Саша с грустью улыбнулся ей и своему изображению на мониторе. Последнее время навалилось много работы, и ему приходилось все реже и реже видеться с супругой и детьми.
Затем он включил настольный светильник, а еще с сожалением достал из стола «Рубашку». Точнее, он вынул ее из ящика, а еще точнее, вытянул. Но не рубашку, а великолепную книгу «Рубашка». Саша отчетливо понял, что он даже получает какое-то удовольствие оттого, что без удовольствия и даже не без некоторого раздражения читает этот роман. Четыре месяца, четыре долгих месяца, этот роман никак не поддавался прочтению. А еще Саша не мог понять, что в этой книге так могло поразить и зацепить его знакомую, которая ему буквально навязала эту книгу.
– Ты пойми, это вещь! – говорила тогда Оля. – Непростая, конечно, но хорошая. Эта книга обо всем понемножку и ни о чем в целом.
Сашу тогда зацепила эта рецензия, странная и завораживающая, точнее, не рецензия зацепила, а желание приобщиться к восторгу, такому же искреннему и безумному, как у Оли.
Мысли сегодня не думались, и Саша, скрипнув зубами, приподнял обложку «Рубашки». Глаза сразу уперлись в строки на первой странице романа и слова в этих строках. Слова Саша видел, он их читал, читал много раз, но так и не смог понять, как могли автомобили, «махнув на все рукой», заводиться во дворе, причем делали они это с задержкой. Устав думать над ребусом, оставленным автором в начале книги, Саша раскрыл книгу на заложенной кассовым чеком странице. Десять тяжелых минут он с великим трудом продирался сквозь долгие рассуждения без оживляющих любую книгу диалогов и тщетно силился понять замысел автора. «Да-а-а… до Фрэнсиса Скотта Фицджеральда автору далеко!» – подумал Саша. Все в этом романе казалось Саше никаким, и даже сам роман казался никаким, но он обязательно хотел его хоть как-то дочитать, надеясь, что, может быть, в самом конце, на самых последних строчках, он, как и его знакомая Оля, воскликнет: «Какая сильная вещь! Какой матерый человечище тот, кто ее написал». А пока автор не казался Саше матерым. Скорее, хотелось его обматерить. Обматерить от души.
Но тут ему позвонили. Позвонили по телефону. Саша слегка обрадовался и с облегчением оторвался от «Рубашки». Но, с другой стороны, он отчетливо понимал, что совершенно не понимает, кто ему может звонить в такое время, да еще и по телефону. Он с трудом подумал, что это могла быть жена, Алла, которая что-то забыла сказать, а сейчас вдруг вспомнила.
– Алло, Алла! – обрадовался Саша в телефонную трубку.
– Это не Алла, – услышал он голос и удивился, отчего это его супруга говорит не своим голосом, а каким-то чужим, далеким. И даже хриплым и мужским голосом говорит Алла.
И тут Саша шестым чувством понял, что это не Алла, точнее, он понял, что это, может быть, и Алла, но не его Алла, не жена.
– Это я, – откровенно призналась телефонная трубка со звучащим в ней мужским голосом. – Ты не узнал меня, Саша?
Саше было неловко признаваться человеку, который называл его на «ты» и по имени, в том, что он решительно не узнавал собеседника.
– Почему не узнал? Узнал, конечно… Привет… как ты там? – затягивая время, Саша пытался догадаться кто это. – Что нового? Как дети?
– Саша, у меня нет детей.
– Да ты что?!! – искренне удивился Саша, совершенно не представляя, как построить разговор дальше.
– Это Гена.
– Геша? – снова удивился Саша раннему звонку друга, с которым уже очень давно не виделся.
– Ну да, это Геша, если тебе так хочется, – как-то особенно грустно усмехнулся приятель.
И Саша почувствовал эту горечь в голосе друга. Геша как бы говорил со дна колодца или из потустороннего мира. От его голоса пахнуло чем-то неживым, прохладным и неживым, а точнее, мертвым. Саша еще подумал, что давний его приятель звонит с жуткого похмелья. Он неохотно выдавливал из себя слова, отвечая на вежливые вопросы Саши о погоде и работе, и вся его манера говорить казалась вымученной.
– Геша, что-то случилось? – решился наконец спросить Саша.
– А как ты догадался? – грустно спросил Геннадий.
– Ты сегодня какой-то не такой. Геша, уже десять минут ты на все мои вопросы отвечаешь, что погода хорошая. Так что же все-таки случилось?
– Случилось, Саша, случилось, – сказал Геша и опять замолчал.
– С тобой? – Наводящим вопросом Саша попытался вытянуть из приятеля причину его плохого настроения и столь раннего звонка.
– Нет, со мной все в порядке, а вот Оля в реанимации.
– В реанимации?! Оля?!! Надеюсь, ничего серьезного? Что с ней? – Саша сжался от дурного предчувствия.
– Много чего, – прошептал в трубку Геша.
– Так ты расскажи толком! Не тяни.
– Я и сам толком ничего не понимаю. Понимаю только, что Оля в больнице. Ее машина сбила.
Возникла пауза. Саша не находил что сказать. Он понимал, в каком состоянии находится Геша, но не знал, как его поддержать.
– Да-а-а, не самая приятная новость, – выдавил он из себя. – У меня, честно сказать, тоже не все так уж гладко.
Тоже как-то… с утра прямо не заладилось. У меня, Геша, плащ мой…
Саша затих, пытаясь нащупать в кармане сигареты.
– Украли?!! – ужаснулся Геша.
– Всего лишь порвался.
– Твой плащ? – В голосе друга было слышно неподдельное сочувствие.
– Да, мой любимый элегантный плащ. Вот здесь… – Саша для наглядности пальцем провел по рукаву пиджака. – Не знаю где и как, только смотрю сегодня утром, а плащ порван.
– Зашить можно? – Голос Гены дрогнул и сделался сдавленным.
– Алла еще не знает. Вечером посмотрит и вынесет свой вердикт. – Саша сглотнул застрявший в горле ком. – Думаю, все обойдется, но сам понимаешь – неприятно.
– Да уж понятно, хорошего мало.
– Так что с Олей? – Саше не хотелось вспоминать об испорченной вещи, хотелось пережить как-то эту утрату или хотя бы забыть на время, поэтому он перевел разговор на нейтральную тему.
Чувствуя поддержку друга, Геша несколько пришел в себя:
– Я пока сам во всем не разобрался. Не было меня в Москве несколько дней, а тут такое… Мне рассказали… Короче, Оля хотела покончить жизнь самоубийством. Она вышла на крышу собственного дома и прыгнула с крыши.
