1
Широкая тихая улица, именовавшаяся бульваром дю Канж, помечала восточную границу Амьена. Приходившие с севера, из Лилля и Арраса, фургоны направлялись прямиком к сыромятням и мельницам квартала Сен-Лё, не имея нужды заезжать на нее — колеистую, усыпанную палой листвой. Вдоль городской стороны располагались солидные парки, квадратные, с цивильной точностью отмеренные муниципалитетом и отданные стоявшим посреди них особнякам. Над влажной травой возвышались каштаны, сирени и ивы, предназначенные давать тень и покой владельцам. Выглядели парки заброшенными, неухоженными: тянувшиеся вглубь лужайки, буйно разросшиеся живые изгороди, за которыми укрывались полянки, тихие пруды и просто участки земли, не навещаемые даже обитателями особняков, поросшие под сенью древесных ветвей высокой травой и полевыми цветами.
За парками Сомма распадалась на узкие рукава, составлявшие живописную особенность Сен-Лё; по другую сторону бульвара раскинулись водные сады — островки плодородия, также разделенные речными протоками. В послеполуденные воскресные часы горожане катались по ним на длинных плоскодонках, отталкиваясь от дна шестами. По берегам сидели, сгорбившись над удилищами, рыболовы; те, что устраивались ближе к кафедральному собору, были в шляпах и пиджаках, те же что предпочитали водные сады, — в рубашках с короткими рукавами; каждый закидывал удочку, надеясь изловить форель либо карпа.
Крепкий, строгий фасад особняка Азеров взирал на улицу из-за железной ограды. У тех, кто проезжал мимо него к реке, не оставалось сомнений: дом этот принадлежит человеку почтенному. Скаты шиферной кровли, скрадывавшей необычную форму дома, спадали вниз под спорившими друг с другом углами. Из-под одного такого угла смотрело на бульвар мансардное окошко. Вдоль второго этажа особняка тянулся каменный балкон, с балюстрады которого поднимались к крыше побеги какого-то красноватого ползучего растения. Обшитая железом деревянная парадная дверь выглядела чрезвычайно внушительно.
Стоило попасть внутрь, выяснялось, что дом и меньше, и больше, чем кажется снаружи. В нем не было ни пугающе пышных комнат, ни раззолоченных бальных залов, зато были неожиданно просторные помещения и переходы, оканчивающиеся спускающимися в парк ступеньками; были неприметные коридорчики с дверьми, ведущими в маленькие гостиные, меблированные письменными столами и обитыми ковровой тканью креслами. Глядя на дом с дальнего конца лужайки, с трудом верилось, что в каменных кубиках, из которых он состоит, может поместиться такое количество комнат и коридоров. Полы во всем здании отзывались на людскую поступь явственно различимыми звуками, отчего гулкий воздух особняка со всеми его острыми углами и поворотами всегда полнился эхом незримых шагов.
Металлический сундук Стивена Рейсфорда прибыл сюда раньше хозяина и стоял у изножья кровати. Стивен извлек из сундука одежду, повесил запасной костюм в гигантский резной шкаф. Возле окна висела эмалевая умывальная раковина и деревянная вешалка для полотенец. Стивену пришлось встать на цыпочки, чтобы выглянуть в окно на бульвар, по другую сторону которого дожидался кого-то кабриолет, — лошадь потряхивала упряжью и тянулась к ветвям липы, норовя сорвать несколько листков. Стивен проверил упругость кровати, прилег на нее, опустив затылок на скрытый покрывалом подголовный валик. Комната была простой, но убранной не без тщания: ваза с полевыми цветами на столе, гравюры — уличные сцены Онфлёра — на обеих створках двери.
За окном стоял весенний вечер, солнце опускалось за кафедральный собор, вокруг дома распевали черные дрозды. Стивен ополоснул лицо, постарался, глядя в зеркальце, пригладить свои черные волосы. Уложил полдюжины сигарет в металлический портсигар и опустил его во внутренний карман пиджака. Извлек из карманов то, в чем больше не нуждался: железнодорожные билеты, записную книжку в синем кожаном переплете, ножик с единственным старательно заточенным лезвием.
Он стал спускаться вниз, к ужину, пугаясь звука своих шагов; ступени двух лестничных пролетов привели его сначала на второй этаж, к семейным спальням, а затем в вестибюль. В жилете и пиджаке ему было жарко. Несколько мгновений он простоял в растерянности, не понимая, за какой из четырех выходящих в вестибюль застекленных дверей могут находиться хозяева дома. Приоткрыл одну из них и увидел заполненную паром кухню, посреди которой служанка нагружала тарелками стоявший на большом столе из сосновых досок поднос.
— Следуйте за мной, месье. Ужин на столе, — сказала она, проходя мимо него.
В столовой уже сидели все члены семьи. Мадам Азер встала:
— О, месье, вот ваше место.
Азер пробормотал что-то, по-видимому, представления, — Стивен разобрал только два слова: «моя жена». Он принял протянутую мадам Азер руку, коротко поклонился. Двое детей смотрели на него с другой стороны стола.
— Лизетта, — сказала мадам Азер, указав на девочку лет шестнадцати с темными, подхваченными лентой волосами. Девочка изобразила вежливую улыбку и тоже протянула ему руку.
— И Грегуар.
Мальчик лет десяти, голова которого едва видна была над краем столешницы, оживленно болтал под столом ногами.
Служанка замерла за плечом Стивена с супницей в руках. Он, перелив половник супа в свою тарелку, ощутил аромат какой-то незнакомой ему пряной травы и обнаружил под концентрическими кругами на зеленой поверхности супа кусочки картофеля.
Азер, уже покончивший со своей порцией, энергично постукивал ножом по серебряной подставке. Стивен, втягивая жидкость со столовой ложки, поднял вверх испытующий взгляд.
— Вам сколько лет? — спросил мальчик.
— Грегуар!
— Ничего страшного, — успокоил Стивен мадам Азер. — Двадцать.
— Вино пьете? — спросил Азер, поднося бутылку к бокалу Стивена.
— Благодарю вас.
Азер плеснул дюйм-другой вина ему, затем жене и вернул бутылку на место.
— Так что же вы знаете о текстильном деле? — спросил он.
Азеру было всего сорок, однако ему можно было дать на десять лет больше. Телосложением он принадлежал к разряду мужчин, которые с возрастом не матереют, но и не расплываются. На собеседника он глядел внимательно, без тени улыбки.
— Кое-что знаю, — ответил Стивен. — Я проработал почти четыре года, правда, больше занимался финансами. Моему хозяину захотелось, чтобы я ближе познакомился с производством.
Служанка унесла суповые тарелки, Азер начал рассказывать о местной промышленности, о своих разногласиях с рабочими. Ему принадлежали две фабрики, одна находилась в городе, другая в двадцати милях от него.
