— Ладно, что ты, притормози. Просто очередное дело. И не стоит принимать все так близко к сердцу.
— Можешь передать своему клиенту, что именно так я его и принимаю.
— Ты забываешь, Мэри Магуайр еще совсем зеленая. Я могу сожрать ее с потрохами. И никакого приговора не будет.
— Мэри хоть молоденькая, но умница. И никаких доводов и свидетелей защиты у тебя не найдется.
Бенедикт достал из кармана колоду карт, веером разложил их на столе. Он использовал этот отвлекающий маневр, чтобы незаметно для Кэрри поднести руку к ее бокалу, разжать ладонь и подбросить таблетку.
— Я вот что тебе скажу, — начал Бенедикт. — Давай решать проблему как цивилизованные люди. Ты выберешь карту, и не говори мне, какую именно. Если я не угадаю — заявлю о виновности парня. Если наоборот — ты выходишь из игры.
Кэрри откинула голову и расхохоталась.
— Нет, это уж слишком!
Бенедикт улыбнулся.
— Вот, видишь, мне удалось излечить тебя от хандры. Ты выглядела такой несчастной, когда я тебя заметил, вот и подумал — надо что-то сделать, чтобы тебя развеселить. И мне не придется уговаривать тебя бросить это дело, потому что я всегда могу угадать карту.
— Разве? Что ж, давай посмотрим.
Бенедикт сделал над рассыпанными по столу картами несколько пассов, затем собрал в колоду. Кэрри вытянула одну, посмотрела. Бенедикт попросил сунуть карту обратно в колоду, что Кэрри и сделала, а потом отпила из бокала. Бенедикт перетасовал карты, положил на стол, снова сделал над ней несколько пассов. Потом посмотрел Кэрри прямо в глаза. Та отпила еще глоток, поставила бокал на стол.
— Это тройка треф? — спросил Бенедикт.
Кэрри торжествующе злобно улыбнулась.
— Нет.
Бенедикт нахмурился. Закрыл глаза, крепко прижал к вискам кончики пальцев. Потом открыл глаза и смотрел как-то неуверенно.
— Это бубновый валет?
— Тебе следует больше практиковаться, Чарли, — заметила Кэрри.
— Черт, у меня этот фокус всегда получался без осечки. Так что за карта?
— Семерка червей.
Бенедикт вздохнул. Потом вдруг смутился.
— Эй, послушай-ка, — сказал он, — а что за карта у тебя под бокалом?
Кэрри посмотрела. Да, действительно, под бокалом с остатками бурбона рубашкой вверх лежала игральная карта. Она достала ее, перевернула. Бенедикт так и расплылся в улыбке, видя, как Кэрри недоуменно вертит в пальцах семерку червей.
— Как ты это сделал? — спросила она слегка заплетающимся языком.
— Фокусник никогда не выдает своих секретов. Могу показать тебе еще один.
Кэрри закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Она вдруг резко побледнела.
— Ты в порядке? — осторожно спросил Бенедикт.
— Я… — начала было Кэрри. А затем вдруг осеклась.
Бенедикт поднялся, подошел к ней, помог встать.
— Ого! Да ты, похоже, изрядно перебрала.
— Я в порядке, — пролепетала Кэрри, но ноги плохо ее слушались.
— Вести машину в таком состоянии ты не сможешь.
Кэрри слабо возражала, но Бенедикт ее не слушал. Нашел у нее талончик на парковку для членов клуба, бросил на стол двадцатку и помог Кэрри выйти из бара.
Бенедикт припарковал серебристый «порше» Кэрри на стоянке перед своим домом и помог женщине подняться по ступенькам к входной двери. Трехэтажный кондоминиум был выстроен в псевдофедералистском стиле. Сзади к нему примыкал гараж на две машины; пройти к нему можно было по дорожке, пролегающей между рядами в точности таких же домов. В гараже стоял «мерседес» Бенедикта.
В отличие от типичной для девятнадцатого века архитектуры, интерьер в доме у Чарльза был самый что ни на есть современный — паркетные полы из твердых пород дерева, столики со стеклянными столешницами, выкрашенные под цвет слоновой кости стены украшали живописные произведения абстрактного искусства. Кэрри по-прежнему нетвердо держалась на ногах, и Бенедикт провел ее в просторную гостиную, где бережно усадил на диван.
На первом этаже все помещения были объединены в цельное пространство без стен. Столовая плавно переходила в гостиную, кухня была отделена от столовой черной перегородкой.
— Как это ты оказалась в баре без Хораса? — спросил Бенедикт, занимаясь на кухне приготовлением кофе.
— Мы с Хорасом теперь не часто видимся, — заплетающимся языком ответила Кэрри.
— Прошла любовь, увяли розы?
— Долбаные розы завяли уже давно, — с горечью ответила Кэрри. Язык у нее развязался — видно, сказывалось воздействие снадобья, подсыпанного Бенедиктом в бокал.
— Скверно. Помню, как читал о вашем бурном романе и думал — все это похоже на волшебную сказку.
— Да, на сказку братьев Гримм… Вот именно, печально — иначе не скажешь[1]. Никогда, слышишь, никогда, Чарли, не женись ради денег.
— Не волнуйся, я вообще не собираюсь жениться. Усвоил этот урок давным-давно. Достаточно было одного неудачного опыта; ну и потом вел несколько скандальных дел, связанных с алиментами.
И тут вдруг оказалось, что Бенедикт сидит рядом с ней на диване. Но Кэрри не помнила, чтобы он выходил из кухни. Она даже потрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок. Не получилось.
Бенедикт обнял ее за плечи.
— Ну, и с кем же ты проводишь время, чтобы хоть как-то скрасить одиночество?
— Во всяком случае, не с Хорасом. Между нами уже давно ничего нет. Не трахались целую вечность.
Пальцы Бенедикта коснулись ее шеи, нежно погладили, почесали за ушком. А в следующую секунду они уже целовались, только тут Кэрри и опомнилась. Пыталась оттолкнуть его, но мышцы были вялыми и плохо слушались.
— Не могу, — пробормотала она.
— Хорас ничего не узнает, — прошептал ей на ухо Бенедикт, продолжая поглаживать шею.
— Ты не понимаешь. Я действительно не могу.
Бенедикт искренне удивился.
— Хочешь сказать, что не можешь заняться любовью? И секс тебе не нужен?
Кэрри рассмеялась, но как-то безрадостно.
— Климакса у меня еще нет, Чарли. Просто не могу трахаться с тобой.
— Почему нет? Возможно, Хорас тебя не удовлетворял, но такой проблемы не будет, стоит оказаться со мной в постели.
Кэрри снова засмеялась.
— Не сомневаюсь, ты самый настоящий жеребец, Чарли. Во всяком случае, такие в суде ходят слухи. Но траханье с тобой может обойтись мне в несколько миллионов долларов. И потом, я далеко не уверена, что ты так уж хорош.
