Яша с кем-то столкнулся. Перед ним стоял возникший словно из-под земли водонос Хаскель с ведрами на коромыслах. На рыжую его бороду откуда-то падал свет.
— Это ты, Хаскель?
— А кто же?
— Так поздно носишь воду?
— Как еще заработать на праздник?
Яша достал из кармана серебряный двугривенный.
— Держи.
Хаскель за монеткой не потянулся.
— Почему вдруг? Я милостыню не прошу.
— Это не милостыня, а твоему сыну. Пусть купит себе булочку.
— Ну… спасибо…
Заскорузлые пальцы Хаскеля коснулись Яшиных.
Он добрался до дому и заглянул в окошко. Обе девушки шили белье для какой-то невесты. Пальцы в наперстках быстро продергивали нитку. Рыжие волосы одной словно бы пылали в свете лампы. Эстер подбрасывала у печки сосновые ветки под треногу, на которой варился ужин. Посреди комнаты стояла квашня с тестом, укрытая тряпками и подушкой. Эстер заранее поставила тесто, собираясь печь к празднику сдобу и булки. «Как можно ее бросить? — подумал Яша. — Все годы она мне единственная опора. Если б не ее преданность, меня давно бы закрутило, как лист на ветру…»
Он не сразу пошел в дом, а прошел коридорчиком к конюшне взглянуть на лошадей. Двор выглядел островком деревни. Трава была мокра от росы. От яблок на яблонях, хотя еще зеленых и незрелых, шел яблочный дух. Небо казалось ниже и гуще усеяно звездами. Едва Яша ступил во двор, где-то высоко в небесах, чертя огненный след, сорвалась и упала звезда. Воздух, сладкий и терпкий, был полон шелестов, возни, пиликанья, внезапно переходившего в звон. В траве шмыгали полевые мыши и угадывались кочки, нарытые кротами. Птичьи гнезда прятались в ветвях деревьев, за стрехами амбаров и сеновала. На чердаке спали куры. Всякий вечер птица тихо ссорилась из-за места на шестке. Яша глубоко вдохнул. Было невероятно, что каждая звезда больше Земли и до нее миллионы миль, а если выкопать яму глубиной в тыщи верст, можно докопаться до Америки… Он отворил конюшню. Лошади казались по-ночному большими и таинственными. В глазах их с расширенными зрачками мельтешили искорки огня и маленькие золотинки. Яша вспомнил слова отца (да будет благословенна его память!), что животные способны различать злых духов… Сам Яша полагал, что Божьи твари угадывают мысли, ведают людские горести, чувствуют приближение напастей и смерти. Яша умел даже их гипнотизировать… Вороная махнула хвостом и стукнула копытом, свидетельствуя привязанность живой твари к хозяину.
5
В Швуэс хасидские молельни, дома молитвы и все синагоги были полны. Люблин молился. Эстер, надев шляпу, которую справила когда-то к свадьбе, взяв пожертвования и молитвенник с золотым тиснением, отправилась в синагогу к женщинам. Яша остался дома. Если Бог не отвечает, зачем к Нему взывать? Яша стал просматривать толстую польскую книгу о природе, которую привез из Варшавы. В книге объяснялось всё: и законы тяготения, и что у магнита северный и южный полюсы, и что наэлектризованные тела одинаковыми полюсами отталкиваются, а противоположными — притягиваются. Подробно разбиралось, каким образом корабль держится на воде и как работает гидравлический пресс, как громоотвод притягивает молнию и от пара движется паровоз. Все это, интересное само по себе, было небесполезно и для его искусства. Яша годами ходил по проволоке, не подозревая, что такое возможно, только потому, что он располагает центр тяжести тела непосредственно над ней. Книга объясняла множество всего, но многое оставалось без ответа. Почему земля притягивает камень? Что такое вообще земное тяготение? Почему железо магнитом притягивается, а медь нет? Что есть электричество? И откуда все взялось: небо, Земля, Солнце, Луна, звезды? В книге говорилось о возникновении Солнечной системы, о теории Канта и Лапласа, но постичь все это было затруднительно. Эмилия дала ему как-то книжку о христианстве, написанную профессором теологии, однако рассказ о рождении Иисуса от Святого Духа и триединство — Отец, Сын и Дух Святой — показались Яше не правдоподобней чудес, приписываемых хасидами своим цадикам. «Как она может во все это верить? — спрашивал себя Яша. — Она просто делает вид. Все делают вид. Весь мир ломает комедию и страшится признаться в незнании».
Он ходил взад-вперед по комнате. Одиночество в доме, когда весь город в синагогах, наводило его на разные мысли. Как же так получилось? Его отец был благочестивым человеком и небогатым владельцем скобяной лавки. Мать умерла, когда Яше было семь. Отец больше не женился, и мальчик рос без присмотра. Один день он в хедер ходил, три дня прогуливал. В отцовой лавке валялось множество замков и ключей, весьма Яшу интересовавших. Он ковырялся в каком-нибудь замке до тех пор, пока не отмыкал его без ключа. Когда из Варшавы или другого большого города в Люблин наезжали циркачи, Яша ходил за ними по пятам, глазел на их штучки, а потом пытался всё повторить. Узнав новый карточный фокус, он терзал колоду до тех пор, пока не постигал секрета. Однажды Яша увидел канатного плясуна и бегом побежал домой пробовать. Он срывался с каната и снова на него ступал. Он носился по крышам, прыгал с балконов (на солому, вытряхиваемую из тюфяков перед Пасхой), и почему-то с ним никогда ничего не случалось. Он плутовал в молитве и бесчестил субботу, но в ангела, который оберегает и остерегает от опасности, верил. Его, Янкеле, или, как стали звать его с годами, Яшу, называли и шейгец, и крыса, и невежда, но полюбила его порядочная девушка Эстер. Он скитался с цирком, с вожаком медведя и даже с польской бродячей труппой, дававшей представления в пожарных сараях, а Эстер терпеливо ждала, прощая всё. Благодаря ей у него были кров и дом. Сознание, что Эстер ждет, подвигало Яшу к успехам, побуждало пробиваться в варшавский цирк, в летние театры, завоевывать имя в Польше. Яша уже не был бродячим фокусником с шарманкой и попугаем — он сделался артистом. О нем писали в газетах, его называли художником, маэстро. Господа и богатые дамы являлись за кулисы знакомиться. Все сходились на том, что в Европе он был бы богат и знаменит.
Незаметно прошли годы, а он толком не знал, куда они подевались. Порой Яше казалось, что он еще мальчик, порой — что прожил сто лет… Он сам научился польскому, русскому, грамматике и арифметике. У него имелись учебники алгебры, физики, географии, истории, химии, а голова была набита фактами, сведениями, датами. Яша запоминал всё и ничего не забывал. Ему было достаточно взгляда, чтобы разобраться в человеке. Стоило кому-то открыть рот, и Яша уже знал, что будет сказано. Он умел отгадывать мысли, читать с завязанными глазами, разбирался в месмеризме, магнетизме и гипнозе. Но то, что происходило между ним и Эмилией, вдовой профессора, дамой из хорошей польской семьи, было для него чем-то совершенно неведомым. Не он ее магнетизировал, а она его. Хотя они в десятках миль друг от друга, но она с ним была неразлучна. Он чувствовал ее взгляд, слышал голос, вдыхал аромат и пребывал в постоянном напряжении, как если бы ходил по проволоке. По ночам в постели, едва он закрывал глаза, Эмилия являлась ему, ощутимая и живая, говорила умные слова, целовала, ласкала, заморочивала нежностями. И — что удивительно — не одна, а с дочкой Галиной.
