Особую цель для «мессов» представлял бомбардировщик ТБ-3, на него обрушилась вся сила удара, на него заходили, пикировали и вели огонь как на полигоне. Немецкие летчики действовали безнаказанно — у нас для обороны аэродрома не было даже ни одного зенитного пулемета, не говоря об орудиях. Но «флагман» не дрогнул, весь избитый и покалеченный, превратившись в решето, стоял гордо и величаво как ни в чем не бывало.
«Мессершмитты», проштурмовав аэродром, скрылись за селением Сингурены. Наш техперсонал с аэродрома Семеновка еще не прибыл, и обслуживание «мигов» 2-й эскадрильи было поручено выделенным механикам дежурной эскадрильи капитана Атрашкевича.
Бензозаправщики длительное время не подходили, аэродромный запас бензина был сожжен, наши самолеты стояли незаправленными. Комэск Федор Барышников, проявляя нервозность и беспокойство, непрерывно посылал гонцов за бензином, а бензозаправщиков все не было. Летчики находились у самолетов, и это было неприятное время — в случае необходимости мы не смогли бы подняться в воздух. Наконец, подошел бензовоз, однако на все самолеты бензина не хватило, и вновь потянулись тяжелые минуты ожидания…
Налет вражеских истребителей не причинил существенного ущерба, основной удар приняли на себя ранее поврежденные «чайки» и ТБ-3. Были пулеметные пробоины и мелкие повреждения в отдельных боевых самолетах, стоящих на земле вплотную. Мое же невезение продолжилось. После проблем с выпуском шасси теперь, при налете противника, снова больше всех пострадал мой самолет.
Стоящие рядом «миги» Матвея Хмельницкого и Николая Котельникова тоже получили пулевые пробоины и требовали вмешательства ремонтников. Инженер эскадрильи Глеб Копылов, лично осмотрев самолеты, привлек лучших механиков для устранения неисправностей, особое внимание было уделено моему «мигу». Это была расплата за нашу беспечность и непредусмотрительность. Однако худшее было еще впереди.
После полудня, около двух часов дня, когда первые впечатления несколько улеглись, последовал третий по счету налет «юнкерсов» под прикрытием «мессершмиттов» на наш аэродром. Зловещий гул терзал слух, неся смерть и разрушения. С юго-востока, из-за Прута, на высоте порядка тысячи метров к аэродрому надвигались колонны воздушных стервятников. Земля молчит — нет зенитных средств, и фашистские летчики, обнаружив это в предыдущих налетах, теперь смело и безнаказанно идут на небольшой высоте.
На взлет пошли все исправные «миги» 1-й и 2-й эскадрилий во главе с капитаном Атрашкевичем и старшим политруком Барышниковым. Однако даже сейчас воздушный противник превосходил наши силы почти в четыре раза. Гитлеровцы имели преимущество и в тактическом отношении — у них была высота, скорость, свободный маневр.
Наши самолеты, взлетая с ограниченной полосы, оказались в самом невыгодном положении. После взлета сразу переходили в набор высоты, имея минимальную скорость полета, на пределе держась в воздухе и лишаясь всякого маневра. Вступали в бой разобщенно, едва достигнув высоты встречи с противником, одиночными самолетами, в лучшем случае — парами, в отсутствие взаимодействия и поддержки. Об управлении боем не могло быть и речи, каждый летчик действовал по своему усмотрению, на свой страх и риск.
Но летчики мужественно вели схватку с превосходящими силами противника, уже в ходе боя пытаясь найти и поддержать товарища. Я оказался в звене замкомэска Константина Ивачева, затем к нам пристроился и Хмельницкий. «Мессера» вверху свирепствуют, высматривая жертву, но спускаться вниз не решаются. Видно, как бомбардировщики открыли бомболюки — сейчас посыплются бомбы. Стрелки «юнкерсов» открывают из пулеметов огонь по земле. Вражеские пули как град падают на летное поле, сброшенные залпом бомбы рвутся на летном поле и на краю аэродрома, поднимая комья земли и столбы пыли.
В воздухе над городом, смещаясь в сторону аэродрома, завязался воздушный бой. Воздушная карусель истребителей — завораживающее зрелище. Одни сражаются на виражах, другие пытаются использовать высоту, сплошной гул и рев моторов, трассы пулеметных очередей, дымовые шлейфы и огненные факелы…
Внизу под крыльями — город, за воздушным боем наблюдают войска, горожане, и среди них — семьи летчиков. Именно они больше всех переживают за это воздушное сражение, обливаясь слезами за мужей, за отцов семейств.
Вот «миг» зашел в хвост «мессу», и огненные трассы прошивают тонкий фюзеляж вражеского истребителя. Он пытается ускользнуть — делает горку, входит в разворот… Но нет, не уйти ему — сверху на него сваливается еще один «миг» и тоже открывает огонь. «Мессер» задымился, вспыхнул и пошел к земле, из него выбрасывается пилот и спасается на парашюте — на земле его уже поджидают. В следующую секунду «миг», который атаковал «месса», сам попал под огонь двух вражеских истребителей, перехвативших его при выходе из атаки пулеметно-пушечным огнем…
Всю эту карусель воздушного боя наблюдали с аэродрома и наши техники, они прекрасно видели и переживали нависшую над нашим летчиком опасность, пытались кричать, предупреждая его. Но это был идущий из глубины души крик бессильной злости и боли за судьбу своих летчиков, который не мог быть услышан — не было радиосвязи, не было управления боем ни с земли, ни в воздухе.
Летчик, увлекшись атакой, не заметил стервятников, у него еще не были привиты навыки осмотрительности, чувство смертельной опасности в воздушном бою. Он не предпринял никаких действий, чтобы выйти из-под удара, и теперь было уже поздно что-либо сделать… «Миг» покачнулся, еще немного неуверенно пролетел по горизонту, затем, накренившись, пошел на снижение, будто пытаясь произвести посадку. Видимо, летчик был ранен и пытался спасти самолет и себя, но силы и жизнь его оставили, неуправляемый самолет, не выходя из пикирования, скрылся за холмами севернее города, а затем раздался взрыв и поднялся столб черного дыма с пламенем…
Когда часть «мигов» связала боем «мессершмиттов», «юнкерсы» остались без прикрытия и на полном газу поспешили уйти на свою территорию. Воспользовавшись этим, остальные «миги» атаковали бомберов, что привело к нарушению их боевого порядка и огневого взаимодействия. От группы откололись отдельные звенья и самолеты, которых стали преследовать наши истребители.
Поначалу атаки нашего звена на бомбардировщики были недостаточно эффективны, их стрелки оказывали ожесточенное сопротивление. Тогда мы по команде Ивачева подошли ближе и предприняли одновременную атаку всем звеном, открыв огонь со всех огневых точек. Враг дрогнул, не выдержал натиска и рассыпался, каждый «юнкерс» спасался как мог. В это время появилась четверка немецких истребителей и набросилась на наши «миги». Мне и Матвею Хмельницкому пришлось отказаться от дальнейшего боя с бомберами и отбиваться от наседавших «мессов», стараясь не потерять взаимодействие и не ввязываться в бой, имея главную задачу прикрыть командира и обеспечить ему бой с «юнкерсом».
Бомбардировщик снизился до бреющего полета, пытаясь уклониться от огня Ивачева. Его стрелок, видимо, был убит — он прекратил огонь, пулеметные стволы торчали вверх. Константин Ивачев продолжал преследование, ведя непрерывный огонь. Фашистский летчик предпринимал последние усилия, чтобы перетянуть через Прут, но в этот момент командир подошел вплотную и дал еще одну очередь. «Юнкерс» задымился и рухнул на землю в районе Унгены, раздался взрыв, и столб черного дыма потянулся вверх. Мы присоединились к своему командиру, чтобы уже звеном сразиться с «мессерами», но вражеские истребители, не приняв боя, ушли на свою территорию.
